Но договорить она не успевает.

Без стука, без предупреждения, в кабинет врывается сын, а за его спиной возмущается секретарша. Черт.

– Молодой человек, вы как сюда попали? И почему вы врываетесь в кабинет без стука? – начинает возмущаться Кристина, так и не скинув с меня руки, и лишь когда вижу, как сын сжимает кулаки, понимаю, как все смотрится со стороны.

– Знаешь, я до последнего не хотел верить в это. Вот просто не мог поверить, что ты предал маму ради какой-то... – Артур брезгливо кривит губы, явно сдерживает ругательство.

– Выйди, – скидываю руки женщины и отталкиваю ее от себя.

Она удивленно охает, цокает каблуками, переминаясь с ноги на ногу, но никуда не уходит. – Выйди, я сказал, – практически кричу на нее, и тогда она все же выходит, виляя бедрами.

– Знаешь, Армад, а из нее плохая мать вышла, никаких манер у сына, никаких. Ты бы подумал отдать его в гимназию, или в частную школу, подальше от дома. Может быть, хоть там из него дурь выбьют, – едко бросает в сторону сына, но что-либо сказать мы ей не успеваем.

– Да ты, – возмущение срывается с губ сына, но все, что он успевает сделать, это встретиться носом с дверью и ударить ее от злости кулаком.

Я же делаю пометку, что Кристина хочет по-плохому. Никто не будет оскорблять Алину. Никто. И никогда.

Но это будет потом. Сейчас между мной и Артуром повисла пауза. Смотрим друг на друга, тяжело дышим и думаем, что сказать дальше. Но что тут скажешь? Тупиковая ситуация. Вижу, он прочитал документы, либо подслушал наш разговор с женой. Любой вариант не очень на руку.

Да, не так я собиралась ему обо всем сказать, не так.

– Артур, успокойся сейчас, выдохни и сядь. Давай поговорим, – стараюсь быть хладнокровным, максимально сдержанным, хотя самому хочется так же бить кулаками стену, разнести здесь все к чертовой матери.

– Сесть и поговорить? Ты серьезно вообще? Ты маму променял на какую-то... Девку. Хочешь, чтобы я реагировала на это спокойно, еще и сел с тобой за один стол, что-то обсуждал. Совсем с ума сошел?

– Не забывайся! – хлопаю ладонью по столу так, что все на нем подскакивает, а сыну хоть бы хны, и ухом не повел, взгляд стал только более яростным, как у меня в молодости. – Сядь, я сказал.

Молчит, насупился, явно думает, что и как сказать. Он, конечно, импульсивный, но умеет быстро брать себя в руки, следить за языком. Сейчас я его понимаю, ситуация выбила его из колеи, нужно время.

– Все, что ты сейчас увидел, совсем не так, как может показаться на первый взгляд, поэтому сядь, давай поговорим, как взрослые люди.

– А как это еще можно понять? Посторонняя девка вешается на тебя. Ты сидишь, ничего не предпринимаешь. Приди я еще позже, возможно, она была уже на столе непонятно в какой позе, и ты со спущенными трусами! – тихо рычит в мою сторону сын.

Когда только успел вырасти. Защитник.

– Я ведь не слепой, мне не пять лет. Я все прекрасно понимаю. Одного только не могу понять, чем мама заслужила такое? Она ведь все для тебя, все для нас с сестрой. Она самая потрясающая женщина из всех, которых я знаю. И ты ее предал. Как смеешь говорить, что я все не так понял, что нам надо о чем-то поговорить?

– Артур, сядь, я сказал. Я не собираюсь продолжать разговор в таком тоне, – пытаюсь приструнить его, но чувствую, как все выходит из-под контроля.

– А мне не нужен этот разговор, – он подходит к моему столу и бросает документы. – Мама этого не видела, и я очень надеюсь, что не увидит. Знаешь, ладно бы ты просто ушел к какой-то левой бабе, забил на семью и все. Честно, не понял бы, не факт, что простил, но это было бы честно. А это уже перебор. Так ее унижать и оскорблять – немыслимо! У тебя вообще совести нет?