— Тащи ее в башню, — бросил первый, словно говорил не о человеке, а о мешке с мусором.

Меня поволокли по коридору. Пол под ногами был скользкий — мраморный, полированный, с инкрустацией золотых линий. Стены — обиты бархатом, украшены гобеленами с гербами и сценами охоты.

Свет от канделябров отражался в зеркалах и хрустале, играя на стенах роскошными отблесками. Пахло дорогими благовониями и причудливыми цветами в вазах.

Я спотыкалась, ноги подгибались, но меня грубо тянули дальше. Миновали изогнутую лестницу с коваными перилами, бронзовые статуи вдоль колонн, мимо витражных окон с изображениями драконов и прекрасных дев.

Меня тащили, как на буксире, по узкой винтовой лестнице вверх довольно долго. Этажей пять, так точно.

Вскоре мы оказались у массивной небольшой двери — тёмное дерево, окованное металлом, с замком размером с кулак. Мужчина в форме провел рукой и… из этой руки вырвался сгусток… света.

А я окончательно уверилась, что я попаданка.

Боже мой! Неужели меня в моем мире все-таки сбили насмерть?

Я была полностью дезориентирована и опустошена. А ещё чувствовала дикую слабость и понимала, что моя душа не слишком хорошо приживается в этом новом теле.

А где, кстати, хозяйка тела?

Что с ней стало?

Громила толкнул дверь плечом.

Раздался скрип.

И меня грубо втолкнули внутрь.

Я споткнулась, упала на колени, больно ударилась о каменный пол. За спиной дверь захлопнулась с глухим звуком, оставляя меня в прохладной каменной башни.

Тут пахло сыростью и пылью. Было зябко и темно. Свет едва попадал через витиеватые витражные окна.

Я подошла к ним, пальцем протёрла пыль и сделала маленькую дырочку для просмотра.

И увидела диковинный лесной массив на многие километры. Вид был захватывающий. Солнце садилось за горизонт.

Но ощущение, что это солнце не моего мира, не покидало.

Я огляделась. Башня оставляла желать лучшего.

В комнате была только односпальная кровать с серым, поношенным покрывалом. Массивный, тяжёлый шкаф стоял у стены. Внутри я нашла только одеяло и подушку. Видимо, мне больше не полагается ничего.

У другой части стены было старое кресло, обшитое красным бархатом.

А потом я вдруг увидела незаметную узкую дверцу. Приоткрыла её — за ней оказался туалет и крошечный душ. И там было… зеркало.

Я подошла к старому зеркалу, что висело криво на стене над раковиной. Рама была потрескавшаяся.

Там отразилась незнакомка.

Я неуверенно провела рукой по щеке — движения чужие, неловкие, будто управляла ими не я.

А потом сделала ровную, осознанную попытку — словно примерялась к новой роли.

И посмотрела на себя по-настоящему.

На меня смотрела миловидная, красивая молодая женщина, примерно моего возраста — лет двадцати четырёх.

Белые, длинные волосы были убраны некогда в изысканную прическу. Сейчас же она растрепалась.

Глаза — янтарные, почти жёлтые, редкого цвета, от которого веяло чем-то потусторонним, настораживающим. Пухлые губы, четко очерченные, как у фарфоровой куклы. Черты лица — аристократичные, правильные, как будто выточенные. Скулы, тонкий нос, идеальная линия подбородка.

Я... была красива.

Но это была не я.

Мне стало дурно.

Слабость не отпускала, в голове стоял звон, тело ломило. Я едва доковыляла до кровати, упала на неё, не раздеваясь, и накрылась углом покрывала.

От холода и изнеможения я съёжилась в комок и провалилась в забытье.

Мне снилось, что я проснулась в своём мире — в тёплой постели, здоровая, в своём теле. И я так хотела, чтобы все так и было.

Но, увы, из сна я вынырнула резко — от того, что мне не хватало воздуха.