По поводу и без Архангельский хвастался всегда тем, что его жена полностью составила план дома и разработала дизайн всего, что находится внутри. Ландшафтный только не относится ко мне.

Охранники не следуют за мной в дом. Вместо этого — терпеливо ожидают приказа босса у ворот.

А я позволяю себе сделать выпад, на который раньше, быть может, не осмелилась, но теперь мне плевать. Я эмоциональная и всегда старалась быть понимающей, но мое терпение провалилось сквозь землю, а я разламываюсь пополам.

Ну что ж, я тоже умею показывать характер, Архангельский. Я тоже могу все и даже больше. Мне отчаянно надоело сдерживаться, и да, снова скандал, и на этот раз он будет последним.

Стою перед стеной, которую я разрисовала собственноручно, перед той, которую «подарила» мужу на очередную годовщину. Здесь изображены волки как символ верности на фоне зимнего леса, припорошенного снегом. Когда-то он просил эту безоговорочную веру и верность, и говорил, что кинет мне весь мир к ногам

Я потратила на эту картину три месяца, а теперь смотреть на нее не могу. Физически больно. Верности нет, нечего и любоваться.

Вскрыв банку с белой краской и одновременно прикусив губу, я делаю рывок и выливаю содержимое на стенку, скрывая работу, которая мне всегда приносила тепло на душе. Хватит.

Кисточки хватаю и смешиваю цвета, раскрыв все баночки и тюбики. Я вся в краске и пол тоже далек от совершенства. Волосы давно затянуты в узел.

На подрыве и надломе я творю достаточно часто в последнее время, потому что открою вам секрет: я давно думаю развестись с мужем. Мы теперь словно чужие люди, и с каждым днем становится все хуже.

Мне казалось, что беременность может спасти наши отношения, но ребенок ведь не клей, да и я не могу забеременеть от того, кого никогда нет дома.

Ухмыляюсь горестно, размазывая красный цвет по белому. Совсем как моя сочащаяся кровь из проткнутого сердца.

Спасает меня теперь только творчество, но и оно далеко от идеального решения вопроса. Сублимировать на постоянной основе не получается.

Кисть в руке дрожит, но это лишь потому что дрожу я, и зуб на зуб совсем не попадает. Дышу надсадно и мне очень больно, каждый взмах кистью приносит очередную волну рыданий, которые я отчаянно глушу в себе. Нет. Ни капли. Уже вырисовывается голова феникса, остальное в размазанных каплях разных цветов, как имитация перьев.

Сколько в таком состоянии я творю, не знаю, меня на паузу ставят принудительно. Вкрадчивый удивленный голос.

—Хм. Постмодернизм? Мне нравится, — звучит весело. Я узнаю голос и стираю тыльной стороной ладони пот с лица. Дышать нечем. Запыхавшись, разворачиваюсь, и вижу правую руку моего мужа. Он же совладелец компании и ближе ему, чем родной брат.

Марк внимательно рассматривает меня с ног до головы, явно отмечая мой бешеный взгляд, потому что ведь цепляется за него, словно оступаясь. Но не только за это, а еще за бегущие дорожки слез.

—Привет, ты в порядке? — снова звучит от него, но я только киваю молча. —Без настроения? Или проблемы в раю?

Он кривовато улыбается, стягивая с себя пиджак. Не могу сказать, что рада его видеть, и меня бесит, что он вхож в дом настолько, что охрана пропускает его как своего в то время, как я не могу спокойно выйти из собственного же дома.

Внутренности сжимаются сильнее как под прессом. Плакать еще при этом засранце не позволю себе ни за что на свете.

—Марк, Кирилла нет, так что, если ты не против, я бы хотела продолжить.

—Уверена? — он снисходительно приподнимает бровь, уверенно считывая фибры лжи. Скрыть от него хоть что-то затея так себе.