– Поговорим, и отпущу, – хмурится муж.

– Не о чем говорить. Твои поступки всё отлично уже за тебя сказали.

Снова дёргаю рукой. Бесполезно. Проще запертую дверь выбить, чем от него избавиться. А может пнуть его как раз? Жаль, я без шпилек, а то бы с удовольствием вонзила их ему в голень. Предатель!

– Господи боже, да отпусти ты меня, наконец!

Пока я ещё в состоянии контролировать себя.

– Я же сказал, отпущу, когда ты успокоишься, и мы нормально поговорим. Что ты, как маленькая? – огрызается муж, явно теряя терпение.

Он в принципе вспыльчивый человек, причём ровно настолько, насколько обычно всегда спокоен. Если его довести, тормоза вконец отказывают. Но и у меня сейчас не лучше состояние, чтобы помнить о благоразумии. Не после того, что он сделал.

– Так не ходил бы за мной, не пришлось бы и успокаиваться, – отвечаю в том же тоне. – Всё, что хотела, я уже и без того увидела и услышала. Не о чем говорить, – повторно дёргаю рукой.

На этот раз выходит освободиться. Хотя вовсе не потому, что я такая настойчивая. Так решает сам муж.

– Ладно, как знаешь, – складывает руки на груди. – Значит, поговорим вечером, когда я вернусь домой. Тебе и правда нужно сперва нормально остыть и успокоиться.

С губ срывается нервный смешок. Смотрю на него и не верю, что вот этого человека я ещё пару часов назад фактически боготворила. А ведь он даже не сожалеет. Ни капельки. Ни единого намёка на раскаяние в глазах. И это хуже всего. Его бессердечие и равнодушие. Слёзы всё-таки катятся из глаз.

– А я не хочу успокаиваться, не хочу, понял? – отвечаю полузадушенным шёпотом. – Почему я вообще должна успокаиваться? Мой муж завёл другую семью на стороне, а я должна спокойно глотать теперь это дерьмо? Не буду. Не буду, понятно тебе? – хватаюсь ладонью за горло.

Меня тошнит. От него. От себя. От всей этой ситуации в целом. И когда он вновь шагает мне навстречу, чтобы приблизиться, тут же отступаю назад.

– Перестань истерить, – шумно выдыхает Тим. – Она мне не семья. Или ты уже забыла, чья фамилия в твоём паспорте?

Лучше бы забыла! Потому что в моём паспорте фамилия подонка, как оказалось! И ни мне, ни дочке она больше не нужна. Пусть даёт её своему другому ребёнку, и его матери, если её устраивают такие отношения. А я пас.

– Да подавись ты своей фамилией, Шахов, – говорю, как есть. – И не переживай, не будет её у меня скоро. Можешь спокойно другой её предлагать. Обещаю, никак не мешать вашему счастью.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но не выходит. Тим снова хватает за руку, заставляя не только остановиться, но и развернуться обратно к нему лицом.

– Это ещё что значит? – мрачно смотрит на меня муж. – Что ты такое говоришь?

– Лишь то, что я не позволю себя больше унижать. Хочешь другую? Отлично, будь с ней. Счастья вам. А я ухожу. Мне ты такой тоже больше не нужен.

И очень стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо и уверенно. Не знаю, насколько хорошо выходит, но, видимо, получается, потому что мрачность в зелёных глазах только усугубляется, а Тим меняет тактику разговора.

– Зато ты мне нужна. И не хочу я никакую другую, иначе бы не женился на тебе, – возражает, притянув меня к себе ближе. – Полин, я тебе клянусь, она совсем ничего для меня не значит. Просто так сложилось…

Да он реально охренел!

А мне всё-таки срывает планку.

– Сложилось? – повторяю за ним на повышенных тонах. – Ты меня за дуру что ли держишь, я не пойму? Да пошёл ты! И, как уже сказала, фамилию свою с собой забери, пригодится. А мне и моей девичьей хватит. Это развод, Шахов, если ты ещё не понял. Я забираю дочь и возвращаюсь домой. Одна. Без тебя. Тебе вообще больше лучше не появляться на моём пороге. Понял меня?