Я взял Аннет за руку и долго сидел с ней. Трое суток рядом был, не мог уйти — все дела по одному месту пошли.

Не отпущу тебя, ласточка, — твердил.

Почему ласточка? Само в ту ночь вырвалось. Она зверя моего из спячки вынула, страдал он по ней и сдохнуть рядом готов был. И почему раньше я ничего этого к жене не чувствовал? Словно весна пришла. И даже запах у Аннет переменился, манящий стал, сладкий. Дурел я с ней.

Когда оживать стала моя ласточка — только тогда я делами смог заняться и уехал в свой замок. Стал бывать у неё наездами. Она глаза дикие делала при виде меня, бледная была, всё время лежала в постели. Молчала и лишь ресницами длинными хлопала. Но живая была — и я доволен был.

Так прошёл месяц.

А Меделин скандалить пыталась. Но я осёк её быстро, о ребёнке думать велел. О моём ребёнке! Я так гордился и радовался, что будет сын.

А потом. Лекарь доложил, что здоровая моя ласточка.

И я дела все оставил и приехал. Она поняла, зачем приехал, — и спряталась от меня в спальне, наивная.

Я вошёл. И была у нас ночь. Моей была ласточка, и зверь ревел внутри довольный.

Но ласточка уже не в том возрасте, чтобы рожать детей. За пятнадцать лет не забеременела ни разу. Развод был необходим: скоро родится наследник.

И я ждал Аннет на первом этаже в холле, чтобы лично проверить, всё ли необходимое в дорогу она взяла, ведь с юных лет в дальний путь не отправлялась и жизни за пределами имения не видела. Я чувствовал своим долгом позаботиться о ней.

Но приехала Меделин и стала стрелять глазами по сторонам.

— Ребёнку не полезны такие поездки, тебе не стоило приезжать, — отругал её.

Злился. Ведь любой неосторожный шаг — и мой ребёнок может пострадать. Нужно запереть девчонку в замке, чтобы не выходила.

— Ты обещал навестить нас утром, но не пришёл, а я скучала, разве можно заставлять беременных женщин скучать? Малыш ведь всё чувствует, — пролепетала она, невинно хлопая большими глазами.

А взгляд всё по сторонам шуршал.

Как будто что-то чувствовала, ревновала — самка.

— Иди сюда, Меделин, — ответил ей, положив на плоский живот ладонь.

Мой ребёнок — столько лет мечтал. Гордость распирала. Окружившим меня шакалам не время щёлкать пастями — пусть подавятся — старый вождь ещё силён. У меня будет наследник.

— Повидалась со мной, девочка, хорошо, — мягко сказал Меделин и добавил строго: — А теперь поезжай в замок и береги моего ребёнка!

И тут в холле появилась она. Жена.

И как же я взбесился.

7. 6

— Что это на тебе надето, Аннет? — опасно прищурился монстр. В глазах бешено плясали звериные огоньки.

Хриплый рокот его голоса прокатился по коже, поднимая волоски. Ноги инстинктивно подогнулись. Аннет боялась его до чёрта. Я и сама на мгновение чуть не поддалась накрывающей панике, когда мощная фигура стремительно приблизилась, постукивая тростью о паркет.

Монстр заметно хромал, и каждый шаг отдавался болью — я видела, как напрягались мелкие мускулы на его лице. Боевая травма, полученная на войне с демонами, которую не могли исцелить лучшие лекари. Толика сочувствия кольнула в груди — муж ведь герой — но я немедленно прогнала глупые чувства. Он — монстр, и он предал Аннет, как мой муж предал меня. Для таких мужчин не может быть сострадания.

— Ты же готовишь меня в монахини, дорогие платья мне ни к чему. Начну привыкать к кроткой жизни уже сейчас. В чем дело? — ответила я, выдерживая прямой опасный взгляд.

Лицо монстра перекосилось от гнева. Как же он взбесился! Огонь хлестал у него из глаз. Плотно сжатые губы побелели. Палочку свою он крепко стиснул в кулаке — так, что та захрустела.