Пишите в комментариях ваши ответы

6. Глава 6

Его сочувствующее лицо выражает такую заботу, что хочется выть в голос.

Это неправда.

Нельзя одновременно делать вид, что любишь, и в то же время пытаться избавиться от ребенка, состоящего на пятьдесят процентов из тебя. Слишком жестоко. В какой-то момент начинает казаться, что все происходящее вокруг не со мной, я слишком увлеклась очередным фильмом или книгой. Это чужие страдания. Вымышленные. Не мои.

— Мира, — шепчет муж, а я думаю, что боюсь ту его незнакомую прежде часть, что способна с абсолютным спокойствием расчетливого убийцы предлагать врачу денег за преступление.

Марк всегда был заботлив и нежен, я не видела никогда в нем проявлений жестокости. Я знала прекрасно, что в бизнесе он тверд, как скала, и готов идти на риски, но за три с лишним года нашего брака у меня даже тени сомнений не закрадывалось о том, что он может быть так хладнокровно жесток.

И поэтому сейчас я ищу в его лице хоть намек на то, что это именно он говорил в коридоре ужасные вещи. Но Марк выглядит безупречно, как человек, чью жену только что привезли в больницу. И только навязчивый алкогольный аромат напоминает, чем он занимался несколько часов назад, пока я ждала его дома.

Я убираю руки подальше от него, не позволяя дотронуться — просто не могу позволить ему касаться себя. Это какой-то сюр: еще только днем его прикосновения способны были вернуть мне ощущение безопасности и нормальности, а сейчас все ровно наоборот.

Я боюсь собственного мужа.

— Прости меня, малышка, — он качает головой, и я вижу на лице мужа сожаление. Только не верю.

— Поговорим позже, — я не хочу слышать оправданий, не хочу вникать, чем он занимался в клубе.

Сейчас все мысли о другом, и я лихорадочно ищу способ выпутаться из ситуации. Но пока ни одной идеи в голове, страх затормаживает мыслительный процесс.

Одно я знаю точно: пойду на что угодно, чтобы ребенок остался жив. Марк даже шанса ему давать не хочет, но я готова бороться до конца. Даже с тем человеком, которого люблю так сильно. Наверное, это и есть настоящий материнский инстинкт: когда ты, защищая свое дитя, готов пойти так далеко, как не представлял никогда.

Только это не отменяет того, что мне все еще больно и страшно.

Заходят врачи, отправляя меня на УЗИ и дополнительные анализы, я киваю.

— Марк, — слова звучат сухо, — я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

Я киваю головой на грязное платье, подол которого застыл сухой коркой. Муж пытается возражать, я знаю, что он готов искупить сейчас свою вину. Но — не за брошенные об аборте фразы. За девку, что терлась о его колени в чертовом клубе, но мне достаточно и этого, чтобы отрицательно мотать головой, пока он убеждает, что хочет быть рядом. Не могу я рядом с ним думать нормально, а мне сейчас ой как важно быть сосредоточенной.

— Пожалуйста, — закрыв глаза, шепчу я, и глаза наконец становятся мокрыми.

На Марка это действует. Он выпускает мою ладонь, меня увозят, наконец, на анализы.

Врач, что разговаривал с мужем в коридоре, сопровождает меня. Я в лицо его вглядываюсь и думаю, почему у тебя нет хребта? Почему ты не послал моего мужа так далеко, чтобы он и не смел больше о бабках своих заикнуться и просить того, о чем говорил.

Злюсь, хотя умом понимаю. Это мой муж во всем виноват, другой человек здесь не причем.

— Сейчас проверим, с чем связано кровотечение, — на меня врач и не смотрит. Ему лет за сорок, темные волосы спрятаны под шапочкой, зеленая форма, большие руки, в которых я видела амбулаторную карту. — Знаете, иногда природа бывает умнее нас. Если плод оказывается с дефектом или нежизнеспособным…