– Привал! Женщины устали, да и нам не помешает размяться, – Анджей спрыгнул на скрипнувший свежий снежок. – Может, подстрелим кого-нибудь? Видел, пока ехали, следы заячьи.

Несколько всадников спешились, взяли с собой оружие. Анджей тоже достал арбалет. Я удивленно приподняла брови. Малена, выбравшись из своих саней, подбежала ко мне.

– Эк как наш дракон перед тобой красуется… – заулыбалась она.

Я сморщилась, вылезая из саней.

– А у самого, наверняка, заячья тушка в сумке припрятана, – нарочито громко и весело заявила я. – Делают так на королевских охотах, чтобы венценосному не позориться, что он и в медведя попасть не может!

Анджей услышал. Закаменел на месте, кулаки сжал так, что даже под одеждой плотной мышцы по рукам заиграли. Он резким движением сорвал с плеча сумку, которую взял было с собой, и демонстративно плюхнул ее рядом со мной в снег. Мол, нет там никаких зайцев.

– Скоро вернусь. А вам пока костер разведут, погрейтесь.

Огонь развели быстро. Возле валяющегося посреди поляны бревна бойко затрещал костер, заплясали рыжие язычки пламени. Охрана и слуги были заняты своими делами: занимались лошадьми, проверяли упряжь. А мы с Маленой сели у огня. Горан немного заробел, и я усадила его к себе на колени.

– Я лучше пойду! Хвороста еще соберу! – заерзал он.

Милые щечки вспыхнули румянцем, делая мальчишку еще больше похожим на ангелочка.

– Да хватит хвороста, грейся! Что тебе не сидится, а? – я с улыбкой тронула кончик его вздернутого носика.

– Дядя всегда говорил, что я дармоед! Не хочу быть в тягость! Я не маленький! – Горан посмотрел на меня большими голубыми глазами, совсем-совсем несчастными.

Я резко выдохнула, будто меня ударили в живот. Руки сами собой стиснули Горана в кольце сильно-сильно. Я едва сдержалась, чтобы больно ему не сделать: птенчик же совсем, щуплый, хрупкий. Но так хотелось укрыть его в объятьях, защитить от всего, даже от прошлого! Я сглотнула, подавив желание пойти к Малене и попросить для дяди Горана заговор на понос. Пожизненный. У меня дела поважнее нарисовались. Ребенка вон воспитывать.

– Маленький. Поэтому будешь слушаться. А я говорю, что тебе нужно погреться и отдохнуть, – я улыбнулась, легонько дернув Горана за прядку, чтобы расшевелить. – И забудь это слово: дармоед. Оно плохое, ругательное.

– Дядька много таких слов знал! – он кивнул.

Проходящие мимо слуги хохотнули между собой, обсуждая, какие еще слова мог знать дядька… Но я украдкой показала им кулак. Нечего тут мальчика плохому учить!

Вскоре вернулся Анджей со своими людьми. И с добычей, что удивительно! Более того, не побрезговал вместе с остальными приняться за дело: свежевать, потрошить, натирать солью и перцем из мешочка, нанизывать на прочные ветки, чтобы повесить над углями. Я невольно засмотрелась на то, как Анджей ворошил костер, как между бровями залегла сосредоточенная морщинка. Не белоручка все-таки оказался… Анджей поднял взгляд, и я поспешно отвернулась.

– Ну, что… – сказал Анджей, подходя ближе и вытирая руки, которые сполоснул из фляги. – Сейчас пропечется – и можно налетать.

Горан улизнул с моих коленей, крутясь среди мужчин, которые поворачивали импровизированные вертела. Я же уперлась ладонями в шероховатое бревно, прогибаясь в пояснице. Взгляд, устремленный на Анджея, стал насмешливым, провоцирующим.

– Может, тогда и с рук меня покормишь? – промурлыкала я, взглядом указывая на место у своих ног.

Я издевалась. Открыто издевалась. Но почему-то дыхание сбилось, а от одежды стало жарко и тесно, когда я представила эту картину. Сильного, крепкого, широкоплечего Анджея, который стоит передо мной на коленях, протягивая лакомые кусочки в руке. Чтобы я взяла их губами, прихватывая его пальцы, скользя по ним языком и бесстыже не отводя взгляда от его знойных темных глаз. Пьянящих желанием.