– Глеб, дорогой… – сюда семенят стройные ножки.

Ее не хватало.

– Дорогой, я так скучала… – Лара бросается на шею. – Я вчера такое платье видела свадебное… Моя лучшая подружка замуж за нефтяного магната выходит, там такое торжество!..

– И? – сдержанно интересуется он.

Деньги ей нужны на подружкину свадьбу?

Хитрость Лары он недооценил.

Она надувает подкаченные губы, вроде даже пухлее обычного. Когда только успела.

– А когда мы?.. – Лара проникновенно смотрит в глаза. – Тоже хочу стать счастливой, милый!

Он раздраженно снимает цепкие руки с шеи.

– Свадьба будет после того, как ты родишь! Не доставай меня.

Он отстраняет ее и идет в спальню, кипя от злости. Лара не вызывает желания жениться до родов.

Сначала ребенок, затем предложение.

Повторения он не хочет.

В спальне Глеб снимает пиджак, швыряет на кровать. Хотелось остаться одному, обдумать все, успокоиться, но девушка идет следом. Кружит по спальне с новым золотисто-бежевым платьем. Прикладывает к себе перед зеркалом, щебечет глупости о том, как они пойдут на благотворительную встречу. До отвращения веселая и счастливая: впервые идет официально, как его спутница.

Он отворачивается, чтобы не смотреть на любовницу.

– Хотя бы из уважения ко мне – притихни, – цедит он.

– Ох, прости, дорогой, – тонкий голосок становится нежным и покорным.

Лара грациозно идет в гардеробную – как на таких каблуках держится? – и вешает платье. Выходит, растерянно смотрит – заметила не одобряющий взгляд.

– Глеб, милый, что-то не так?

Дорогой. Милый. Она всегда была угодливой, но последние два дня бьют рекорды.

– Каблуки твои ребенку не вредят? – замечает он, и направляется к выходу. – Я в кабинет, не ходи за мной.

– Конечно, дорогой… Туфли я сниму! – торопливо добавляет она. – Ты прав…

Он закрывается от Лары в кабинете. Садится в кожаное кресло и смотрит в пространство, сцепив под подбородком руки.

Дело не в ней, конечно.

Ларису он давно знает. Неплохая любовница: голова не болит, не надоедала звонками… Если бы не позвонила Еве, вообще было бы идеально.

Получила потом выволочку и оправдывалась, что это гормоны расшалились – беременна она. Это злит. Глеб не привык, чтобы женщины вмешивались в его жизнь. За него решали. Как Лара и поступила. До сих пор зубами скрипит, когда думает об этом. И что на нее нашло, непонятно, они встречаются уже год и четыре месяца, а до Евы было еще два. Давняя, проверенная любовница.

«До Евы».

Даже не замечает этих мыслей… Так еще долго будет после развода. Теперь вся жизнь поделилась на части: до Евы и после. И небольшой кусочек из жизни, где она была…

Плохо, что Корн к ней полез.

Но ожидаемо. Корн тоже собирал информацию, узнал о разводе, глупо было ожидать, что не попытается воспользоваться ситуацией.

– Гори оно все! – рычит он от нового приступа бешенства, сметая все со стола.

Все из-за Лары!

Если бы эта дрянь удержала за зубами язык, его личная жизнь не стала бы всеобщим достоянием! Хуже всего, у Корна, похоже, «крот» среди охраны. Иначе откуда он узнал про эту чертову флешку.

Где же она…

Ева забрала ее или нет? Камеру в кабинете он не включал. В квартире они давно вдвоем, ни охраны, ни прислуги. Приходящая домработница убиралась под его личным присмотром раз в неделю. После того, как Еве сорвало крышу, и она почти перестала выходить из дома, он начал стесняться жены. Еще бы не хватало, чтобы поползли слухи, что с ней что-то не так…

Ладно, всё, уже проехали.

Можно расслабиться. Забыть о статичном невыносимом аде, в который превратился дом. Нет, Ева всегда была тихой и нежной. Но ощущение безысходности, серости, которое поселилось в доме было невыносимо. Бежать хотелось без оглядки.