У Глеба есть сейф в кабинете. Для чего он запер флешку в нижнем ящике простой шкатулки? Ее можно открыть ногтем. Сейф несгораемый, его так просто не вскроешь.

Была причина, по которой флешка оказалась там.

Даже случайностью не назовешь.

Отключаю и возвращаю флешку в тайное место, оставив ноутбук включенным.

Дело ведь не только в конспирации.

Мне действительно нужно искать работу – денег, вытащенных из клиники, не хватит надолго. Неплохо бы восстановить старые знакомства. Хотя бы написать в соцсетях подругам.

Наверное, удивятся, когда после внезапного замужества с богатым статусным мужчиной, беременности, исчезновения на два года, я всплыву в спальном районе без гроша, ребенка и мужа, как со дна забвения.

Еще одна причина, по которой я не хотела общаться.

Не хочу, чтобы жалели…

Глеб забрал меня из больницы через десять дней. Я была потерянной, смотрела в одну точку. Весь мир стал серым. Я не плакала, но на меня напало какое-то странное отупение. С тех пор я словно смотрела на мир отстраненно. Как будто через грязное стекло или полиэтиленовый пакет.

Глеб не разговаривал со мной. Мы возвращались домой молча. Я никак не могла принять, что живот пуст и в руках у меня никого нет.

Это было странное ощущение, полное нереальности происходящего.

Позже врач сказал, что такое случается.

Редко.

Но иногда бывает. Это не приговор, мне нужно сдать генетические анализы и в следующую беременность регулярно следить за густотой крови и принимать лекарства.

Что, следующая беременность?

Эта мысль приводила в ужас. Я еще не оплакала первого ребенка.

Нечто подобное повторяла и психолог Алла, когда я к ней пошла. Мне говорили, что она поможет справиться с утратой. Мол, все пройдет, женщины, пережившие такое переживают это и имеют прекрасные семьи, детей. Сначала я ее возненавидела. Она была слишком счастливой, и мы смотрелись, как негатив и позитив: я, умирающая заживо от боли и она, позитивная и сияющая. В моем присутствии она это сияние приглушала, но оно изливалось из нее неосознанно, как бывает с благополучными и счастливыми людьми. И сама она была, как солнышко: рыжеватая шатенка с копной кудряшек-пружинок. Мне не стало легче. Психолог меня обманула.

Мне хотелось вернуться домой под крыло мужа.

Глеб мог разделить мою боль.

Если бы хотел.

Это был второй удар, который я получила.

Мой Глеб, любимый мужчина, на которого я всегда опиралась и хотела опереться снова, отдалился от меня. Постепенно. Незаметно. Но с потерей ребенка, он потерял интерес и ко мне.

Был неразговорчивым, мрачным. Перестал смотреть мне в глаза за завтраком. Потом я заметила, что он вообще на меня не смотрит.

– На тебя больно смотреть, – сказал он однажды.

Просто так, без повода.

Я сидела за столом, как всегда. Не шевелясь и глядя в одну точку за окном. Это не объяснить словами. Мне было так больно, что я не могла двигаться. Сильная душевная боль дает ту же иллюзию, что и физическая – если впасть в оцепенение, то болеть будет меньше. Неправда.

Я не ответила.

Я даже понимаю его.

В какой-то мере, но понимаю. Могу поставить себя на его место. Он хотел насладиться жизнью с красивой, молодой цветочницей, которая оказалась девственницей, смотрела ему в рот с восхищением и делала все, чтобы ему услужить. И в постели, и в жизни. Быстро залетела. Он, наверное, переосмыслил тогда жизнь. Глебу было сорок, он решил оставить ребенка и благородно на мне женился, как настоящий мужчина. Купил квартиру. Обеспечил меня. Это я не смогла выполнить «условия сделки»: потеряла ребенка. Причинила ему страшную боль, лишила семьи. Сына.