— Это не так, — только и могу выдавить я из себя.

— Ты прекрасно знаешь, что это правда, Рада, — продолжает он. — Иначе ты бы не сидела здесь сейчас, со мной, и не слушала меня.

— Вот и правильно, — соглашаюсь я с ним, словно стряхивая с себя все невидимые нити, которыми он меня опутал, как паук. — Мне незачем сидеть и выслушивать твой похотливый бред.

И я буквально силой выдёргиваю себя из своего кресла, в котором я уже почти утонула, растекаясь от сладкий речей. Но я взрослая независимая женщина. Жена, в конце концов. Надо взять себя в руки.

И я, повернувшись к моему прекрасному спутнику спиной, неуверенно иду от него прочь, всё ещё покачиваясь на своих невозможных каблуках.

И буквально умираю от горького сожаления, растекающегося по моим венам отравленной полынью…

8. 8

Первый робкий солнечный луч пробивается сквозь плотно задвинутые шторы и яростно бьёт меня прямо в глаз. Невыносимо жжёт моё веко, и мне стоит огромных усилий открыть его. Голова бешено гудит и раскалывается.

Я лежу в своей постели, уставившись в потолок и пытаясь восстановить все события минувшего дня. И если утро я ещё кое-как помню, то все, что происходило после восемнадцати ноль-ноль, словно утопает в плотном молочном тумане.

Тут резкое воспоминание о дряни-Мие бьёт меня в сердце, как острый нож, и я морщусь от боли. Потом я припоминаю обольстительного незнакомца, который вчера подкатывал ко мне, и усмехаюсь про себя: ко мне и не такие подкатывали в своё время!

Но ничего, пережила!

Как хорошо, что у меня вчера хватило мозгов и силы воли гордо удалиться домой.

И теперь я лежу в своей тёплой и мягкой постельке, правда, с головной болью, и рядом слышу тихое мирное дыхание своего мужа.

И мне даже становится на стыдно, что я вообще могла подумать о нём что-то плохое! Он же у меня самый лучший!

Ну, если не брать в расчёт его ведьму-мамашу. Но кто же без недостатков!

Тут Женина рука притягивает меня к себе, нежно гладит мою грудь, вываливающуюся из корсета, который я, видимо, так и не в силах была вчера с себя снять, и низкий грудной голос, совсем незнакомый, шепчет:

— Ну что, проснулась, детка? Иди ко мне… — и прижимает меня к своему накачанному мускулистому животу.

И я боюсь обернуться. И голос я этот знаю. Голос вчерашнего незнакомца. Богдана.

Как ошпаренная я вскакиваю на ноги, хотя секунду назад даже и не подозревала, что вообще смогу сегодня пошевелит хоть пальчиком.

Я в ужасе смотрю на мужчину, разлёгшегося в моей постели. В постели моего номера. Который я сняла вчера для нас с Женей. У кровати стоит серебряное ведёрко с пустой бутылкой, свечи догорели, а моё роскошное французское платье валяется как ненужная шкурка Царевны-лягушки на банкетке.

— Ммм, какая ты красивая, — тянет Богдан, нагло рассматривая меня, и я, наконец-то сообразив, что стою перед ним в одном корсете, хватаю своё платье и стараюсь прикрыться им. — Зачем, не надо, вчера ты не была такой скромницей, — продолжает он.

И у меня в голове огненным факелом загорается одна единственная мысль: «У нас с ним что-то было?!»

Такая пугающая и откровенная, что я боюсь даже задать этот вопрос вслух.

Пытаюсь отгадать эту загадку по возможным «следам преступления» в номере, но не вижу ни использованных презервативов, ни разбросанного нижнего белья.

Хотя стоп. Лёгкое одеяло, которым слегка прикрыт торс Богдана ненавязчиво сползает, обнажив его полностью. Он без трусов.

И его маленький дружок вполне готов к бою. Хотя нет, он совсем не маленький. Это, мать его, самый большой и красивый член, который я когда-либо видела в своей жизни!