— В прямом. Мы уже все решили.
— Мам, ты с ума сошла?..
— Он сам так решил.
— Подожди. — она моргает. — Это из-за… вы поссорились? Или как?
— Это не ссора. Это конец.
— Ну подожди… — она ставит стакан, бледнеет. — Ты не можешь вот так просто сказать.
— А как сказать? По протоколу? Что Игорь Александрович озвучил решение о расторжении брака? Квартиру выделил, средства обещал? Все чинно, благородно.
— Мам… — она садится напротив. — Подожди. Что произошло? Можешь объяснить по человечески? Все же было ну… вроде как нормально…
— Нормально?
Я чуть не смеюсь. Или рыдаю. Уже не разбираю, где грань.
— У твоего отца другая.
— Что? Какая еще другая?..
— Женщина. Молодая. Красивая, если тебе это важно.
Дочь смотрит на меня и молчит, прикусывает губу.
— Надо же… я и не думала, что… — начинает она и замолкает.
Что?
— Что ты не думала? — переспрашиваю я.
Она отводит взгляд.
— Нет, ничего.
Что-то не так. Я чувствую.
Блин, неужели?..
— Ты не удивлена, — пораженно выдыхаю я. — Ты удивлена тому, что я сказала, но не удивлена сути. Ты знала. Или догадывалась.
— Я не знала!
— Но не удивилась, — повторяю я.
Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Но в этих глазах — не шок.
В них боль.
И еще что-то. Стыд? Растерянность? Или… сомнение?
— Ты догадывалась, Ксюш?
— Нет, я просто… — она сцепляет пальцы в замок. — Я не думала, что все вот так. Что все настолько серьезно.
— Что именно, Ксюша?
— Ну… я думала, у вас просто… трудный период…
— Он называл это "трудным периодом"?
Она пожимает плечами, опускает глаза в кружку.
Да нет, не думаю, что она знала. Скорее, что-то слышала, не поняла, не связала. А теперь вот — сошлось.
— Мам… я не хочу лезть в это. Это ваши дела.
— Наши? — спрашиваю сквозь зубы.
— Знаешь, мам, — она отставляет кружку, — я не вещь! Это ваши с папой отношения. Не нужно меня во все это тянуть. Я не хочу никого выбирать. Не хочу вставать ни на чью сторону. Я люблю вас обоих.
Меня словно окатывает холодной водой.
Даже не из-за слов. А из-за тона.
Как будто я — не мать. А одна из сторон. Как в суде.
Истец. Ответчик.
Я теряюсь. То есть, понимаю, что она вроде как права. Она же наша дочь, и любит нас одинаково, и ей не хочется оказаться в роли каната, который перетягивают при разводе.
Но внутри все равно — будто нож воткнули.
Это ведь он виноват в развале нашей семьи! Неужели, она не понимает, что ее отец — предатель?
Делаю глубокий вдох. Сдержанный. Она тут правда ни при чем. Она просто ребенок. Ну, почти.
— Я не втягиваю. Я просто хочу понять… — поясняю я. — Нам ведь нужно решить, с кем ты останешься. Твой отец остается здесь, а я переезжаю в другую квартиру.
Ксюша бросает на меня быстрый взгляд, чуть сдвигая брови.
— В какую квартиру?
— В новостройке. Он недавно купил. Там пока пусто, я еще даже не была.
— А-а…
— Вот я и спрашиваю, с кем ты останешься?
Ксюша молчит.
Смотрит куда-то в сторону. Потом — на меня. Потом вниз.
Тишина звенит.
— Мам… может, я пока побуду у папы? — тихо говорит она. — Просто… ты ведь сама говоришь, что квартира пустая, у тебя же там наверняка даже кровати нет. И интернета.
Я киваю. Механически.
Она права. Там пусто.
Если это новостройка, то там лишь голые стены и окна.
Ну куда я ее сейчас потащу?
— Конечно, — говорю. — Это временно.
— Да, да, — кивает она. — Я просто… пока. А потом, как все обустроишь… Ну, мы с тобой подумаем, как лучше.
Она улыбается — как будто успокоила меня.
Как будто это мы с ней что-то вместе решили.
Как будто у нас все под контролем.
Я улыбаюсь в ответ.
Тоже — как будто.
Потому что — что еще остается?