— Это дело, да! Можно! Ну, погнали!

Мы вышли, и я тут же поняла, что в моей жизни всё изменилось. Решила не мешать, телефон достала. Видео снимать умею и неплохо. Делаю проводку по месту преступления. За кадром начинаю говорить первое, что пришло в голову.

«С вами Елена Ворон, Криминальные новости Москвы. Веду свой репортаж с места преступления. Делом занимается опытный следователь, к сожалению, не имею права раскрывать детали события. Но тут случилась перестрелка между нелегальными мигрантами. Это старое общежитие, давно стало рассадником преступности. Его подготовили под снос, но этих людей не останавливает отсутствие элементарных условий для жизни. Запах, конечно, ужасный. Чуть позже попрошу дать комментарии следователя, оставайтесь со мной!»

Выключаю.

— Что там? Я могу пройти? — спрашиваю парня в форме.

— А вы кто?

— Елена Ворон, Криминальные новости. Пресса!

— А! Да, проходите! Там обычная разборка между мигрантами. Две группировки что-то не поделили. Половина полегла, остальные разбежались.

— Найдёте их?

— Теперь, да! Раненный даёт показания, так что всё теперь знаем. Опера поехали по адресам. Город этой ночью станет чище!

— Спасибо большое!

Стоит ли говорить, что я записала этот диалог. Прошла в здание, реально уже развалины. Трупы упакованы в мешки для перевозки, специалисты заняты своим делом. Раненых допрашивает Глеб Викторович.

Стараюсь не попадать ему на глаза. Сделала общий план, несколько фоток без подробностей, и снова проводку. Думаю, что этого достаточно для небольшой заметки.

— Елена Сергеевна, можете пройти в фургон, там погреться. Я ещё около часа буду занят, пока всё оформлю.

— А я маленький репортаж сделала, посмотрите, можно такое выдавать в эфир?

— Показывайте.

Я тут же показала ему записи.

— Да, отличный материал, но выдать его можно только через часа три. А пока идут оперативно-разыскные мероприятия.

— Оперативные мероприятия?

— Задержание. Часа через три всё закончится. Всех возьмём.

Он улыбнулся и вернулся к своим обязанностям. А я вспоминаю, что подводку неверно сделала. Надо бы себя в кадре показать.

Побежала на улицу, переснимать первую часть репортажа. Получилось шикарно, в меру взволнована, немного экспрессии. И текст подправила. Теперь скорее бы в студию. Медленно возвращаюсь в полицейский фургон, осталось каких-то шагов десять. И вдруг над моей головой ужасный свист.

Я ничего не поняла, но в следующую секунду, падаю на асфальт, а сверху меня придавливает огромная туша.

— А… мои рёбра!

— Блин, снайпер на крыше. Не ушёл ещё, мудак. Жить хочешь, терпи. Сожмись, у меня броник!

Господи. Вот я попала. Снова выстрел. И мой спасатель застонал. А я ору:

— Перезаряд. Бежим, давай!

Парень перевернулся, я помогла ему подняться. Он меня обнимает, прикрывая спину и мы побежали, точнее, я бегу, а он хромает.

— Давай, давай. Он сейчас снова начнёт!

Как я сообразила, что у него не автоматическая винтовка? Фиг меня знает, папины гены, наверное. Но нам хватило этих секунд. Пробежали за автобус, и снова выстрел, попал по фаре. И что я делаю! Из автобуса высовываю фак, и показываю снайперу. Но очень быстро! А через три минуты с крыши громкий крик.

«Сняли! Чисто!»

— А ты молодец! Другая бы в обморок упала.

— Папа в ВДВ служил, гены, — нервно смеюсь, не говорю, что отец у меня отставной военный и для меня всё это в принципе не так страшно. Хотела бы сказать. Но меня начинает бить нервная дрожь, в какой раз за эти дни.

Я зачем-то сделала наше селфи, что мы выбежали из-под огня снайпера, и оперативник рядом со мной ранен, но легко, он действовал как герой, закрыл меня собой. И так далее, на нервах лепетала всякую ерунду.