— Ну вот мы и встретились, а то, позвоните через две недели. — Глеб Викторович, посмеиваясь, сел за руль, и мы поехали. Даже не спрашиваю куда. Только бы не в этот его особый отдел.

— Вам не кажется это странным, что я приезжаю на первый репортаж и встречаю ни кого-то, а именно вас? В полиции так развиты технологии? — этот вопрос меня выводит из себя и решаюсь его задать, хотя понимаю, что рискую его разозлить.

— У меня есть теория!

— Вот как? Только теория? Но мы же встретились, и вы меня сразу взяли в свой дедуктивный оборот!

Он посмеялся над моей шуткой.

— Елена Сергеевна, мир сейчас так устроен, как гигантская социальная сеть со своими алгоритмами. Замечали же, что стоит подумать о человеке и через несколько часов или дней его встречаешь, якобы совершенно случайно.

— А, это же много сейчас систем типа «Церебро» и других маркетинговых механизмов, выдаёт данные на основе ваших запросов. Сейчас даже слово, сказанное при включённом телефоне, создаёт целую систему коммерческих предложений, но это реклама и «Большой брат» следит за всеми! И это другое, не про нас с вами!

Вижу, что он слушает мой маркетинговый бред с интересом. Наверное, я сейчас для него кто-то вроде эксперта.

— Елена Сергеевна, в жизни всё устроено так же! Мне очень нужно с вами поговорить, и вот вы уже в моей машине.

— Добро пожаловать в будущее! — улыбаюсь и тут же получаю от него приказ.

— Это всё шутки, но вот прямо сейчас, возьмите свой телефон, найдите мой номер в списке блокировок и восстановите. А ещё лучше, создайте контакт. Нам с вами придётся часто общаться.

— Это зачем? — я испугалась снова. Он вроде шутит, но голос серьёзный. Неприятно.

Достаю телефон, включаю и…

На весь экран фотография Лукаса Свободы.

Я и забыла, что сохранила фото на телефон, и не закрывая приложение, забежала в кабинет директора. А теперь попалась с поличным.

Чёрт! Глеб Викторович увидел фотку.

— Значит вы знакомы, — в его голосе нет металла, но есть разочарование. Надеялся, что я случайная жертва мошенника?

И теперь мне надо как-то так рассказать всё, чтобы не показаться лгуньей или женой террориста, скрывающей правду о своём муже.

— Мои ответы зависят от того, в чём его обвиняют! — прикидываюсь дурочкой, и на секунду показалось, что я легко отделалась. Но лишь на секунду.

— Не стоит выкручиваться! Просто расскажите всё, что вы знаете об этом человеке.

— У нас же беседа, а не допрос. Вот в беседе обычно взаимная выгода. Вы мне, я вам. Так в чём его обвиняют? Альфонс, брачный аферист, грабитель, похищает произведения искусства?

— Это я и собирался узнать у вас?

— Теперь ваша очередь не выкручиваться. Если у вас есть к нему вопросы, они же чем-то продиктованы? Какая-то влюблённая и брошенная жена написала заявление?

— Нет!

— Он в музее слишком много времени проводил, а потом пропало яйцо Фаберже?

— Холодно!

— Он украл данные и теперь пытается их продать на чёрном рынке?

Блин! Я могу поклясться, что заметила нервную реакцию на этот вопрос. Игра завела нас в тупик. Это уже серьёзно. И Глеб Викторович не ответил на этот вопрос ничего. Блин, я замужем за шпионом, или кем-то типа Сноудена? И кто бы его знал, насколько он опасен.

Скрещиваю руки на груди, отворачиваюсь.

Хочу прийти в себя. Потому что страшно до жути. Вляпалась я по самые булочки, как говорит Майкл, что б ему.

— Елена Сергеевна, не стоит так пугаться, он не убийца. Это же уже много значит, правда? — снова слышу эти нотки сарказма.

— Спасибо, успокоили. Если я окажусь замешанной в чём-то ужасном, мои родители не переживут. Если он шпион, это же сроки от десяти лет.