— Значит, меня тут оставят на ночь?

— Не на ночь, а на десять дней, — ответила она. — На сохранение тебя кладём, это ведь не шутки — ты чуть малого не потеряла.

Я тут же замолкла и снова приложила ладонь к животу.

— Не надо сейчас бояться, с нами не пропадёшь, — хмыкнула она. — Проколем тебя, тонус снизим, и всё будет замечательно. Сама только ответственно относись к своему здоровью — это же здоровье ребёночка. По тебе видно: плохо спишь, плохо ешь. А тебе беречься надо. Кто ж тебя так доводит-то?

Я молчала. Не хотелось ни с кем об этом говорить.

Да есть некоторые… Которые доводят. Как тут уж уберечься? Я старалась, но они не сдаются.

— Ну ладно, не хочешь говорить — не надо. Только беречь себя всё равно нужно.

— Я постараюсь…

— Ладно, давай уколю тебя, и пусть твой муж проводит тебя до палаты.

— Это…не муж. Коллега.
— А-а… Ну пусть проводит, а то ты еле идёшь. Я ему дала бахилы и халат.

После укола она осторожно повела меня в сторону палат. В коридоре меня подхватил Кирилл на руки. Было неловко, но пришлось его обнимать, потому что идти сама я не могла…

— Куда нести? — спросил он так, словно каждый день меня носил вот так.

— Палата шестая.

Но слава богу идти было не столь далеко.

Возле кровати Кир поставил меня на ноги и помог сесть, затем прилечь.

Медсестра укрыла меня одеялом.

— Так, ну легче вашей коллеге уже, — сообщила она Кириллу. — Теперь, пожалуйста, приходите только в часы посещения. На двери отделения есть информация.

— Хорошо, я понял… Можно мне буквально две минуты поговорить с Ланой? Это важно.

— Ладно. Только никаких нервов. Мы и так еле спасли ребёнка… И скажите её мужу, чтобы прекратил убивать собственное дитя. Лане нельзя нервничать.

— Хорошо, — потемнел Кир. — Я всё передам.

— Жду у двери ровно две минуты, — сказала сестра и вышла за дверь, прикрыв её за собой.

— Лана… — присел возле кровати Кир и сжал мою руку. — Лана… Ты ждёшь ребёнка?

— Как видишь, — смотрела я в стену. Я знала, что он скажет мне. И знала, что мне не понравится это.

— Это ребёнок… Руса?

— Кир, — с укором посмотрела я на него. — А чей ещё? Я тебе — не Рус. У меня был только он. Один — он. Хотя, вот, медсестра сначала решила, что ты — отец этого ребёнка… Представляешь?
— Жаль, что это не так.

— Ой, Кир, только не начинай… — прикрыла я глаза. Нашла что ляпнуть ему…

Совсем уже из ума выжила от боли своей.

— Господи, какой же он придурок… Ну какой дебил. Такое счастье продолбать — это я не знаю, кем надо быть… Ты ему сына подаришь. Или дочь…

— Кир, я прошу тебя, не надо о нём, — потрясла я головой, забирая свою руку из его пальцев. — Он никогда не узнает об этом ребёнке.

— Ты не…скажешь ему? — вскинул брови Кирилл.

— Нет.

— Но… Я думал, ты теперь его простишь, и…

— Нет. Никогда не прощу. И ребёнок — не клей. Я не хочу, чтобы он знал такого вот…отца.

— И ты не вернёшься к нему даже узнав, что беременна?

— А ты знаешь, ты права, — кивнул Кирилл. — Не заслужил он.

— Нет. Не заслужил.

— Его надо наказать, ты слышишь? — вкрадчиво сказал Кир. — Он заслуживает отвечать за всё, что наделал! Нельзя так это оставить.

— А мы не оставим, — вскинула я подбородок и посмотрела ему в глаза. — Дай ход своему компромату. Я хочу, чтобы ты ему яйца оторвал. Оставил без последних штанов. Чтобы ходил милостыню просил. Мы это можем сделать?

Да, я всё ещё любила его — Руслана. Всё ещё болела одним им и даже не тешила себя иллюзиями, что смогу полюбить кого-то другого.
Я через семь с небольшим месяцев рожу ребёнка от этого мужчины.

Но в моей душе горит адское пламя мести, которую подают холодной…