4. Глава 3

В это 31 декабря я никуда не торопилась. Закончила работу в офисе, заранее написала поздравительные смс тем, кого нельзя не поздравить и, наконец, поехала в суд.

Предлог был не такой важный: оставить дела и папки, которые мне понадобятся сразу после Нового Года. По крайней мере так я сказала охраннику, когда упрашивала меня впустить.

На самом деле все было еще проще. Я не хотела идти домой.

Не к кому и не зачем.

К зданию Замоскворецкого суда я подъезжаю в абсолютной тишине. Радио пришлось выключить еще с утра, когда поняла, что услышь я еще одну праздничную песню или поздравление с Новым годом, то просто разревусь.

На этот раз на парковке куча свободного места. Не считая брошенной в углу Лады Гранты, двор пуст. Таким я его вижу впервые с начала своей работы адвокатом.

- Не положено, Софья Николаевна, - мнется охранник на входе, пока я пытаюсь протиснуться через турникет.

- Ну, миленький, я быстро, туда и обратно.

Не знаю, что такое он видит в моем лице, но, осмотрев меня еще раз, со вздохом пропускает. Я прижимаю папки к груди и под цокот собственных каблуков иду по длинному коридору.

Туфли – единственное, что осталось прежним в моей новой жизни. Как бы плохо я себя не чувствовала, как бы долго не плакала, как бы поздно не засыпала, утром я всегда надевала черные лодочки на шпильке. Тонкие лаковые каблуки как маленький мостик между мной прежней и тем недоразумением, в которое я превратилась.

- Сонь, ты что ли? Совсем девка ошалела, ты чего не дома?

Скрипнула дверь и на пороге одного из кабинетов показалась Нина Владимировна.

- Да я тут, по делам ненадолго, - кашлянула в другую от кабинета сторону. Горло першило, то ли от запаха табака, то ли от ужаса перед этой монументальной женщиной.

- Ну конечно, по делам она. Что, домой не тянет? – Просканировав меня мутными, как стекло глазами, Моисеева хмыкнула. – И меня не тянет. Заходи, Новый Год отметим. И заодно писульку свою заберешь, а то я все гадала, кто из вас придет за свидетельством…

В кабинете оказалось накурено. Курить в здании не положено по протоколу, но кто станет перечить Нине Владимировне? От едкого запаха тотчас скрутило живот, а к горлу подступила тошнота. С детства не переношу табак.

- Что там, простить твоего оболтуса никак нельзя? – судья выудила из шкафа еще одну рюмку и щедро плеснула в нее коньяк.

- Никак.

- Ну и хер с ним. Я своего тоже не простила когда-то и, знаешь что? – Она приблизила лицо ко мне. – Ни о чем не жалею. Ни. О. Чем.

Голос ее звенел от уверенности, а в раскосых, как у шарпея, глазах - щенячья тоска. Не жалеет она, как же…

- Новый Год тоже на работе отмечаете?

Моисеева оглядела заваленный бумагами стол и махнула рукой.

- Праздники сильно переоценены. Это понимаешь, когда у тебя не остается людей, которых ты по-настоящему хочешь видеть. Лучше так, в одиночестве, чем с кем-попало, и в этом, Титова, мы с тобой очень похожи.

Меньше всего я сейчас хотела походить на эту непробиваемую женщину. Глыба камней, а не человек.

Молча, чтобы не возникло новых вопросов, я схватилась за рюмку, но только поднесла ее к носу, как новая волна боли судорогой свела желудок. Я скривилась.

- Болит что-то? – Молча кивнула. – Не спишь, поди? – Снова дергаю головой вперед, как какая-то кукла. – Ела давно?

Тут я зависаю, потому что не могу вспомнить, когда и что ела в последний раз. Дни смешались в однородную кашу, и даже ночь теперь не разделяла это однообразие. Даже не так. По ночам становилось только хуже, ведь я наконец оставалась наедине с собой и думала. Упивалась собственной болью и вспоминала каждое слово Макса.