То есть жена. То есть - я.

Мы так хотели разойтись тихо, но утаить такое событие в офисном улье, который воспитывает и поддерживает свой моральный дух за счет обсуждения чьей-то личной жизнь - фактически невозможно.

Я не слышала напрямую, но знала, что новость о нашем с Максом разводе вызвала однозначную реакцию у всех коллег - это плохо. А то, что одновременно с этим Люба Фролова перенесла рабочее место домой - повесило на ее спину мишень для обвинений.

Но вот она оказалась здесь. Впервые увидела ее перед собой так близко с того дня, когда мы столкнулись у суда.

В руках у нее была сумка, на вид довольно нагруженная. Наверно принесла очень срочные документы.

Она тяжело дышала. Лифт дернулся и начал медленно ползти вверх.

Я повернулась боком, зацепившись взглядом за инструкцию, которая всегда есть внутри лифтовой кабины, но которую никто не читает ровно до тех пор пока…

Лифт замер. Свет внутри мигнул раз, другой. Довольно жутко, прямо как в дешевом ужастике. К счастью он не погас, но движение так и не продолжилось. Цифра на табло замерла на отметке десять.

- Мы застряли! - не вопрос, а утверждение.

- Великолепное наблюдение!

Я сделала шаг к щитку, где было написано на какую кнопку нажать, чтобы связаться с диспетчером. Пришлось ждать около минуты, чтобы мне ответили.

- Скакнуло напряжение, механик на вызове в соседнем здании. Придется подождать минут двадцать, - проговорили в микрофон, даже не выслушав вопрос.

Двадцать минут? Теперь гипервентиляция требовалась мне. Сделав несколько глубоких вдохов, я почувствовала, что Люба отмерла и зашевелилась. Она снимала свое пальто и неловко оттягивала ворот платья от шеи, пытаясь обмахиваться ладонью. Папка с бумагами оказалась на полу, как и её сумочка.

Мы молчали, но напряжение становилось таким ощутимым, а вздохи женщины рядом со мной такими тяжелыми, что я поняла - долго это не продлится.

- Софья Николаевна, я… нам… - Люба начала неловко, хотя у нее была прекрасно поставлена речь. Я сама ее этому научила - уверенности и грамотности построения предложений, без запинок и с нужными интонациями. - Я хочу сказать, что ничего из случившегося не планировала.

- Замолчи, пожалуйста.

- Но как же… я тоже не могу так, зная, что из-за меня, что теперь вы… Максим Александрович хороший человек, он добрый, щедрый, справедливый руководитель. Я всегда смотрела на него и восхищалась, но чтобы пойти как-то дальше. Этого…

- Люба, - я не смотрела на нее, и без того зная, что увижу перед собой виноватую гримасу, которая ничего не исправит, - остановись.

- Этого не должно было быть. Просто так вышло!

Последнее слово долетело до меня как пуля, внутри разорвалась шрапнелью, задев все и сразу.

- Вышло? Что вышло, Люба? То, что ты улучила момент и затащила на себя моего пьяного мужа? То, что вы оба были настолько увлечены прелюдией, забыв про гондоны или возможность не спускать весь детородный потенциал Титова внутрь. Экстренную контрацепцию? Подмыться могла, в конце концов! - Голос наполнился гневом, нервом и истерикой. То, что я не успела высказать Максу, теперь могла вывалить на его любовницу.

- Мне жаль.

- Заткнись, Люб. Ненавижу когда мне лгут в лицо.

- Но мне правда жаль.

- Да пошла ты!

Я сделала шаг к двери и громко стукнула по ней кулаком. Развернулась лицом к панели с кнопками и снова попыталась вызвать диспетчера, но больше мне никто не отвечал.

- Софья Николаевна, не надо, нас скоро выпустят и…

Дальше я ничего не слышала, кроме сливающегося в один монотонный звук шума. Перед глазами заплясали белые пятна. Я приложила лоб к холодной металлической поверхности стены, но даже её прохлада не унимала волны бесконтрольной паники и тревоги.