- Вера?

- Конечно, - сдержанно улыбнулась я, позволяя Макару обнять себя за талию и закружить по залу.

Это странно, но танцевать он умел. И делал это весьма проворно, даже несмотря на лишний вес и то, что уже опрокинул не одну рюмку. К счастью от мужчины не прозвучало ни одного двузначного намека либо движения. Впрочем, рядом со мной он всегда был сдержаннее, чем с остальными женщинами, даже женами мужчин из его круга общения.

Но счастье мое длилось недолго. Едва песня закончилась, возле нас возник Шмидт. Я почувствовала его приближение раньше, чем заметила. Не знаю, как. Может быть запах парфюма, хоть как бы могла его выхватить в какофонии других, смешанных с едой и алкоголем…

- Я разобью, Макар?

- Если дама не против, - хрюкнул тот и отошел в сторону.

Я буквально чувствовала на себе взгляды других гостей. Все все помнили и предвкушали шоу. Я им такого удовольствия не доставлю. А потому, стиснув зубы, я едва касаясь, вложила руку в большую и широкую ладонь, мозолистую от многочасовых занятий в зале. Она была холодной, как и моя, но это прикосновение было словно ожог. Первое прикосновение к его руке за эти долгие годы…

Тело помнило. Вопреки всему оно все помнило. И, почему-то тянулось к этому мужчине, а не отстранялось. Внимало близости с ним, а не избегало ее. Несмотря на то, какую боль она причиняла…

- Ты органично смотришься в этом болоте, Вера. Своя среди своих. Я ошибался, думая, что ты другая, - прошептал, склонившись к моему уху так низко, что почти касался его губами, а теплое дыхание щекотало кожу.

- Так а как мне быть другой, если мы сошлись, Никита? - очень стараясь не дать голосу дрогнуть, ответила я. - Подобное же притягивает подобное.

Рука на моей талии и вторая, сжимающая мою руку, окаменели. Не сжались сильнее, не причинили боли, по крайней мере физической, но ощущались стальными тисками. Я чувствовала, что меня начинает колотить от нервов. От боли.

- Как долго ты с ним спала? Сразу после свадьбы начала или все-таки хоть немного позже?

- А ты скольких девок поменял, пока мы были вместе?

На точеных мужских скулах заиграли желваки. Серые глаза как грозовое небо. Вот-вот и начнут метать молнии. Что, Шмидт, не ожидал? Думал, я все еще та глупая и наивная девочка, которая любила тебя больше жизни и слова поперек не могла сказать. Привыкай, любимый. Наслаждайся.

- Спасибо хоть заразу мне никакую не занес…

- И тебе спасибо.

Сволочь!

- Твои попытки задеть меня словами такие же жалкие, как попытки твоего мужа-предателя рыть под меня. Передай ему, чтоб больше шавок своих ко мне не подсылал или хуже будет…

Что?

- Что ж сам не передашь? Страшно?

Он запрокинул голову и расхохотался. Смех как раскаты грома в возникшей вдруг гробовой тишине. На несколько секунд музыка прервалась, а потом заиграла вновь, но этот звук не смог заглушить жуткий, зловещий смех.

- А ты права… Эй, С…

- Не смей! - шикнула я. - Господи, Никита, зачем тебе это все, скажи мне? Просто отпусти и живи дальше, как и я.

Глаза мужчины напоминали сейчас два темнеющих провала на лице. Как бездна. Зловещая, темная, пустая.

- Предателей не прощают, детка, - очень тихо проговорил Шмидт, склонившись к самому моемы лицу.

От его голоса мороз по коже.

- Никогда!

- Так все, хватит! - сквозь грохот пульса в ушах, донесся голос Сережи.

Он вклинился между нами, оттесняя меня себе за спину.

- Не смей больше к ней приближаться, Никита. Иначе я сделаю так, что ты вернешься туда, откуда только вышел и где тебе самое место.

Шмидт усмехнулся. Или точнее сказать оскалился, как дикий зверь.