Девушка округляет глаза и оттопыривает нижнюю губу, изо всех сил изображая обиду.

Ее показная “святая простота” едва не заставляет меня закатить глаза. Останавливает только, что муж под столом кладет мне руку на колено. Сжимает.

Дергаюсь как от огня. Резко поворачиваю голову к мужу, скидывая его руку. Посылаю ему взгляд, в котором отчетливо читается “Не трогай меня!”. В ответ получаю лишь кривую усмешку.

Я совсем не понимаю Руслана. В комнате находится его любовница. Почему бы не уделить свое внимание ей, а меня не оставить в покое?

Жаль, что не успеваю задать этот вопрос — дверь снова распахивается.

Сразу три официанта входят в комнату, неся длинные черные глянцевые подставки, на которых в белоснежных тарелках находятся разнообразные блюда. Мои глаза едва не вываливаются из орбит, когда я вижу количество еды. Этим можно накормить голодную свору собак, и те будут поскуливать от радости, набив брюхо. Еду расставляют на столе треугольником. Подставка с разными видами мяса и колбасками-гриль оказывается перед свекрами, разнообразные гарниры — перед Станиславом с его дочерью. А нам с Русланом “достаются” рыбные блюда.

Официанты, пожелав приятного аппетита, быстро покидают комнату. Я же смотрю на еду и до сих пор не могу поверить, что все это рассчитано на шесть человек.

Запах рыбы бьет в ноздри. Желудок тут же скручивает, тошнота подкатывает к горлу.

— Простите, — вскакиваю с места и быстрее, чем меня кто-то успевает меня остановить, вылетаю в зал ресторана. Холодный пот покрывает кожу, когда я оглядываюсь по сторонам. На противоположной стене вижу небольшое углубление. Мчу к нему, зажав рот рукой.

В углублении друг напротив друга находится две двери с нарисованными на них человечками. Влетаю в комнату для девочек. Моментально оказываюсь над унитазом, и меня выворачивает. А потом снова. И еще раз.

Мне резко становится легче.

Слабость разливается по телу.

Желание опуститься на пол и прислониться лбом к чему-нибудь холодному, почти невыносимо. Но я держусь. Подхожу к раковине с зеркалом, брызгаю холодной водой в лицо и смотрю на себя в зеркало.

Я слишком бледная, даже губы посинели. Это ненормально. И тошнота… Откуда она взялась? Может, отравилась чем-то?

Дрожащими пальцами убираю волосы за ухо. Ничего путного не лезет в голову. От мысли, что снова нужно возвращаться к своей семейке, меня начинает тошнить. Хорошо, хоть не буквально.

Нужно что-то делать с моим замужеством. Получить контракт. Понять, есть ли там лазейки. Придумать план, как ими воспользоваться.

А сейчас…

Нет! Я не готова к ним возвращаться!

Мне нужно побыть одной!

Может, сбежать по-тихому?

Улыбка расплывается на лице от этой идеи, в груди загорается огонек предвкушения.

Если муженек с его родителями хотели получить послушную невестку, которая будет глотать обиду, пока об нее вытирают ноги, то не на ту нарвались.

Не знаю, какой у них был план в отношении меня, но я буду бороться до последнего, чтобы его разрушить. А сейчас могу хотя бы позволить себе небольшую шалость.

Наполненная решимостью, открываю дверь.

Но стоит мне выйти в коридор, как дверь напротив тоже открывается и в проеме появляется Станислав. Кровь тут же приливает к щекам. Хотя единственное, что делает мужчина — добродушно улыбается.

— Как вы себя чувствуете? — в его голосе звучит искреннее беспокойство. — Стало легче? Моя покойная жена, когда была беременна Викой, тоже от одного запаха рыбы в туалет бегала.

— Я не беременна, — выпаливаю, а саму бросает в холод.

Не беременна же? Не может этого быть!