– Серьёзно? Как это связано, Ксюша? Они всё так же мои дети.

– Правда? Твои? Нет, Мак, они мои дети. А ты только что ярко показал, что свою Нюту будешь ставить выше их.

– Потому что отругал Сашу? Нельзя быть жадиной, Ксюш, мы давно этому учим дочь. Нужно делиться, а не устраивать истерики.

– Чужое без спроса тоже брать нельзя!

– Я ей дал. Ясно? Я дал ей игрушку, разрешил поиграть.

Я втягиваю побольше воздуха, внутри искрит от желания запустить чем-то в мужа.

Я не могу сейчас адекватно говорить. Не могу! Хочется кричать, чтобы перекрыть то, как ноет в груди.

А после собрать вещи. Вытолкать мужа, уехать самой. Не знаю. Просто убраться от Макара как можно дальше.

Выбираю первый вариант.

– Аня, – обращаюсь к девочке через силу, чешу нос. – Иди… Ты уже видела дом?

Девочка качает головой, прижимается к стеклу спиной, с интересом рассматривая меня.

Я – её. Не могу угомонить болезненное любопытство.

Она копия моего мужа.

В принципе, как и все мои дети. Жестокая реальность жизни, где от меня достался только цвет глаз. И то, одной Настеньке. Хоть какая-то радость.

Это сейчас Тоша и Саша светловолосые. А после тоже потемнеют.

А мои страдания во время беременности и родов – зря.

– Мак, отведи её в гостевую, – заставляю себя посмотреть на мужа. – Дай планшет, включи мультики, без разницы.

– Зачем? – настораживается муж.

– Или оставь, если хочешь поломать ребёнку психику. Потому что я сдерживаться не собираюсь.

– Понял. Значит, адекватного разговора не будет.

– А ты на него надеешься?!

Я закипаю с новой силой. Только немного успокоюсь, а снова хочется вцепиться в лицо мужа когтями.

Пальцы дрожат, когда я набираю сообщение Насте. Прошу её включить музыку наверху. Нужно чем-то заглушить звуки.

Потом я с ними поговорю. Всё объясню, попытаюсь подобрать слова. Но для начала с нужно с мужем договориться.

– Ты уезжать собираешься? – скрещиваю руки на груди, когда возвращается муж. – Я с тобой под одной крышей жить не буду. Либо тогда мы уезжаем.

– Мы?

– Я детей с тобой не оставлю, Дубинин! Уже наблюдала, как ты себя ведёшь. Хочешь, чтобы они страдали, пока ты любимую Нюту утешаешь?

– Черт. Тут я перегнул, хорошо. Я извинюсь перед Сашкой. Моя вина, я дал игрушку.

– А что, на игрушки Ане твоей не хватило? Зажлобился, Дубинин?

– Ксюша. Мне три часа назад сообщили обо всём. Я уже ехал домой, когда узнал. Лару забрали в больницу, на какую-то операцию. Близких нет, если я Нюту не заберу, то она в детдом отправится. Поэтому собрал её вещи в спешке, что увидел, и приехал сюда.

– Сразу меня осчастливить?

– Не понимаю я вас, женщин. Сказал – мудак. Не сказал бы – всё равно мудак. Что мне в такой ситуации делать было?

– Не. Изменять!

Я ору, аж в горле першить. Это элементарная истина, почему так сложно понять?

Чтобы сейчас Мак не говорил и не делал, лучше не станет. Потому что он уже облажался. Он уже всё разрушил.

А теперь притащил свою дочь в мой дом, пока его любовница где-то там отдыхает.

– В больницу? А что с ней такое? – уточняю ехидно. – Может, на сохранении вообще? Ты не стесняйся, потом второго привози! Одним нагулянным ребёнком больше, одним меньше.

– Да бляха, ничего у нас нет. Я не общаюсь с Ларой, тем более не сплю. Я закончил все отношения давным-давно. У меня нет никакой второй семьи на стороне. К Ларе у меня никаких чувств нет.

– К жене, видимо, тоже. А что ж ко мне приехал, а не к ней?

– Ксю, не городи чушь. Я тебя люблю. К тебе у меня намного больше чувств, чем к ней или кому-либо ещё.

– Ага, раза в три, по количеству детей?

– Хорошо. Скажи мне, Ксю, что мне делать было? Не раньше, про не изменять. В этой реальности, при этих условиях. У Нюты истерика, её маму увезли непонятно куда. Тут я появляюсь, тоже забираю. Она полдороги ревела, прижимая к себе пса.