А если у меня пожар случится? А если мне плохо станет? А если…

Да какая разница? Я — опасность для Вадима, поэтому его люди сделают все возможное, чтобы я не натворила глупостей. Даже если это будет стоить мне жизни. Потому что «молодая жена, безвременно погибшая в ужасном пожаре», лучше для электората, чем «кандидат, изменивший своей молодой жене».

Я откинулась на спинку рабочего кресла и оттолкнулась ногами, чтобы закружиться. Остановилась, лишь когда в голове все поплыло.

Перед глазами стояла картинка нашей с Вадимом свадьбы. На мне платье из плотной атласной ткани, которое обтягивало фигуру и рисовало силуэт рыбки, длинный шлейф, скромная фата с вышивкой по краю. И муж.

Самый шикарный. Его темные глаза так сияли, словно целый звездопад отражался в них. И Вадим так трепетно сжимал мои пальцы в своих…

И следом почему-то резкая, до боли в глазах, другая картинка — девушка, которая разрушила мою жизнь.

Она не была вообще похожа на ту, с которой мог бы Вадим встречаться и тем более завести вторую семью. Слишком простая, блеклая. Слишком никакая. Из тех, что мимо проходят толпами, ни харизмы, ни обаяния, ничего.

От этого становилось только больнее. Мне изменяли не с девушкой в сотни тысяч раз лучше меня. Нет.

Она была мной до замужества, но без амбиций. Вообще без ничего. Просто была.

В висках пульсировала кровь. Головная боль просыпалась и надвигалась откуда-то с затылка. Я смежила веки и встала с кресла. В аптечке нашла обезболивающее. Нельзя расклеиваться, я и без того слишком много времени потеряла возле изменника-мужа.

Целых три года супружеской неверности. Три года пустых обещаний и лжи. Три года он приходил ко мне от нее и наоборот. Носил чужой запах.

От жалости к себе я невольно всхлипнула, а потом мысленно надавала себе по щекам. Не время. Вот разведусь с предателем, устрою поминальную панихиду по своему браку. А сейчас ни слезинки в пустоту.

Ключ провернулся в замке.

Я чуть не расплескала воду из бокала. Мои руки затряслись.

Кто это мог быть? Неужели Вадим решил приехать и все лично мне сказать?

Я отставила бокал на стол и медленно, на носочках прошла к двери. Приглушенные шорохи, какое-то копошение в холле, по телу пробежало стадо мурашек, а на спине, по самому позвоночнику, выступила испарина.

Три шага и нервный стук сердца.

Два.

Один.

Я резко вышла из-за угла и…

— Таисия Юрьевна? А почему вы еще дома? — спросила помощница, стягивая с плеч короткий приталенный пиджак.

— Анна? — поразилась я, с трудом веря в собственное везение. Я совсем забыла про нее — незаменимую, неулыбчивую женщину под пятьдесят.

— Да, как обычно Анна, — сварливо отозвалась помощница и подняла на меня суровый взгляд. — Так вы сегодня дома? Я тогда, чтобы не мешать…

— Нет, нет, — заверила поспешно я. — Я почти ухожу, просто припозднилась…

На лице Анны мелькнуло что-то насмешливое и тут же исчезло, и я догадалась — потекший макияж. Черт! Я развернулась в сторону спальни и, быстро подхватив свой мобильный, закрылась в гардеробной.

Телефона у меня в принципе нет. Ни картами воспользоваться, ничем не могу. Я выдвинула нижний ящик с коробочками, в которых раньше лежали подарки, и вытащила деньги, которые откладывала на подарок матери. Из сумки переложила все документы в рюкзак, стянула джинсы с вешалки, майку первую попавшуюся и кофту с длинным рукавом. Нашла мицеллярные салфетки, потерла следы рыданий, окончательно замаскировалась очками. Сойдет.

Анна проводила меня взглядом, в котором читалось, что она все знает и порицает. Но у меня не было времени на это все.