Мужчина покачал головой. Я поняла — мои слова ему как о стенку горох, что, в общем-то, правильно.

— Ну так ключи?.. — капризно протянула я.

— Не положено, — равнодушно ответил охранник. — Мужу позвоните, он знает телефон начальника СБ. Позвонит, мне оттуда перезвонят, тогда все выдам.

— А муж сам не приезжал, не привозил дизайнера?

Мужчина готов был испепелить меня взглядом, но покачал головой.

Понятно, значит, все это бессмысленно. Я сделала вид, что звоню куда-то, и, пока охранник отвлекся, проскочила на лестницу, потом на второй этаж, поднялась оттуда на лифте и зашла в большой, расположенный в торце здания холл.

Нет. Вадима здесь не было. Я дотронулась до ручки, понимая, что дверь заперта и в апартаментах никого нет.

Я обошла холл, подходя по очереди ко всем закрытым дверям, зачем-то прислушиваясь и все сильнее понимая, какую очередную глупость совершила. Наверное, я пыталась хоть что-то делать, просто чтобы не сидеть сиднем. Я стояла и бессмысленно смотрела на прекрасные живые цветы в холле. Дикая, первозданная красота, которую люди безжалостно заперли в кадках, выставили себе на потеху и теперь безразлично проходят мимо, не замечая растения, которые медленно умирают в стекле и бетоне. Умрут — все равно не заметят, потому что персонал заменит любой из цветов раньше, чем его листья успеют поникнуть, и выбросят на помойку, еще живой, чтобы здесь, в кадке, посадить цветок новый, такой же обреченный на смерть.

Они как я…

Мама, ты же мне говорила, а я не слушала! Прости меня, мамочка…

Дверь последних апартаментов была приоткрыта, и в просвете прыгал малыш лет четырех с капризным «мам»! Мама говорила с кем-то по телефону, а малышу не терпелось уже отправиться куда-то — может быть, в зоопарк или аквапарк. Ребенок услышал мои шаги, перестал прыгать и обернулся, и я улыбнулась ему.

У меня ведь тоже мог быть малыш лет четырех. Но — есть, и не у меня. а у Вадима и этой женщины.

И меня как окатило ледяной водой: не для нее ли куплены эти апартаменты? Мне было не жалко денег, мне было жалко себя. Потому что Вадим обделил меня в чем-то, и не в деньгах, а в любви. То, что предназначалось мне одной, мне не досталось.

Вот что такое ревность. Это жадность. Это не неуверенность в себе.

Я развернулась и пошла к лифту, протянула руку к кнопке, надеясь поймать его, пока он не уехал вниз, но лифт остановился на моем этаже, и я приросла к месту.

Сердце билось так сильно, что я его ощущала где-то в горле. Ладони резко вспотели, и я вытерла их о штаны.

Я облизывала губы. Двери разъезжались мучительно медленно, а меня уже обдавало знакомым запахом кожи и мускуса, и впервые я поняла, что значит «от страха расплакалась», потому что слезы выступили на глазах и скатились по щекам при звуках знакомого голоса:

— Что же тебе дома не сиделось, Асечка?

12. Глава двенадцатая

Я стояла и боялась вздохнуть. Все тело парализовало. Словно маленькая мышка перед удавом я замерла напротив Сергея.

Партнер мужа хмурился и сводил широкие брови над переносицей. Его руки были в карманах брюк, и от этого грузная фигура становилась похожей на скалу.

Я боялась издать малейший писк.

Сергей, наоборот, чувствовал себя вольготно, хозяином положения, но ему не привыкать, он почти всегда такой. Он кивнул мне, достал из кармана ключи, и я несмело перевела взгляд на дверь, к которой он подошел.

Как он меня нашел? Я ведь даже карточками мужа не пользовалась. Я просто растворилась в городе, не может же быть, что за мной изначально следили и просто решили посмотреть, куда побежит маленькая лабораторная мышка?