Утром я просыпаюсь от запаха чего-то горелого. Впервые за долгое время я не поставила будильник, надеясь хорошенько выспаться. Но не тут-то было.

Видимо, муженёк мой, не привыкший к домашнему хозяйству и готовке еды, решил приготовить себе завтрак.

Я прислушиваюсь к громкому чертыханию и звону посуды на кухне. В душе начинает расти раздражение. Он ведь знает, что я ещё сплю, какого фига громыхает?

Ответ очевиден – чтобы я встала и помогла ему с завтраком. Я натягиваю одеяло до подбородка. Ну уж нет. Я и так за ним ухаживала полжизни. Хватит!

Как киноплёнку проматываю нашу жизнь. Ничего особенного, наверное, всё как у всех. Свои маленькие радости, свои заботы. Ни взлётов, ни падений особенных не было.

С детства приученная, что за мужем нужно ухаживать, я взяла всю домашнюю работу на себя, считая, что так и должно быть. Так живут все. А теперь он даже яичницу себе пожарить сам не в состоянии. Я уж не представляю, как он справится со стиралкой и пылесосом.

Наконец он не выдерживает.

– Женя, я на работу опаздываю, – слышу его недовольный голос.

Тяжело вздыхаю, накидываю халат и выхожу.

– Что тебе надо, что ты шумишь?! Ты не видишь, что я сплю?! – рявкаю я на Романа.

Опешил, глаза выпучил. Раньше я бы, как заведённая, носилась по квартире, гладила рубашки, галстуки. Пекла бы блинчики или жарила яичницу и подавала бы на тарелочке с голубой каемочкой.

– Я тороплюсь! И ещё не завтракал! – Роман всё-таки справляется со своим удивлением.

– А я причём? – возражаю я.

– Ты всё ещё моя жена, и ты должна…

– Стоп! – жестом останавливаю его. – Ничего я тебе не должна! С той самой минуты, как ты завёл себе другую.

– Вообще-то я деньги зарабатываю, а ты безработная! – прищуривается Роман.

Ага, с козырей пошёл, гад!

– Так я и к тебе в домработницы не нанималась, – пожимаю я плечами. – Хочешь жрать – готовь себе сам. А еще лучше сядь на диету, а то скоро и Лерке секса хватать не будет.

– Ты… ты… – Роман задыхается от возмущения.

– Если это всё, то я пошла, у меня ещё дела. Вечером не жди, буду поздно, – я дерзко улыбаюсь и посылаю Роману воздушный поцелуй.

Я захлопываю дверь спальни и плюхаюсь на кровать. Как же тяжело мне играть в эту игру. Я привыкла говорить всё, что думаю, прямо. Привыкла к своей честности. Сейчас чувствую себя какой-то ехидной.

Только… она никому не нужна, моя честность. Я нужна была как прислуга: приготовь, принеси, подай. Ещё и денег заработай, потому что уже год этот старый шизоид содержит любовницу и её ребёнка.

Значит, я выдержу, нужно играть, буду играть, но я его так проучу, что на всю оставшуюся жизнь запомнит!

Слушаю, как громко хлопнула входная дверь, и иду смотреть на размер бедствия. Ну конечно, грязная посуда горой в мойке, в сковородке несчастные, скукоженные, горелые яйца. Полотенца, заляпанные, валяются на столе.

Я собираю всю посуду и сковородку в том числе и тащу всё это великолепие к Роману в комнату. Там тоже бардак, постель разобрана. Рубашки, носки валяются. Ну и свинья, когда только успел?

Вываливаю грязную посуду ему на кровать и иду варить себе кофе.

Как хорошо, никуда не торопиться. Непривычно, но очень приятно, сидеть и медленно пить свой кофе, глядя в окно. Погода сегодня обещает быть ясной и морозной. Что ж, тем приятнее будет прогуляться в парикмахерскую.

– Что будем делать? – деловито спрашивает меня молодая девушка с синими волосами, едва я сажусь в кресло.

– Я хочу покраситься и подстричь посеченные концы, – говорю я.

– Вам шатуш, балаяж или айртач?

Я смотрю на неё через зеркало, ощущение такое, что она внезапно заговорила на китайском.