– Только не грузись, зай. – Стэф подала мне руку.

Я приняла ее, поднялась и медленно поплелась вверх.

– Даже протрезвела, кажется, – преодолев лестницу, с обидой пожаловалась подруге. – Столько пить, и все зря… А ведь я коньяк даже не люблю. И ушибы ноют. А вдруг перелом?

– Где?

– Мало ли, где-нибудь, – неопределенно повела рукой я. – Может, мне в больницу съездить?

– А почему нет? – задумчиво проговорила Стэф. – Побои снимем! Скажем, это Роджер тебя так! Вон скула уже яркими красками наливается.

Последнее заявление меня здорово напугало. Гораздо сильнее, чем любой перелом. Потому что мой таинственный адвокат прямо сказал – вести себя тихо, ни с кем не ругаться, в скандалы не лезть, внимание не привлекать. А как его не привлекать с синяком на пол-лица?

– А вот и я, красави… кхе-кхе… – Улыбка сползла с губ соседа, стоило ему увидеть мою роскошную физиономию. – Ладно, давайте двери открывать.

В свою квартиру я входила, затаив дыхание и прислушиваясь. Все было тихо и спокойно. Пробежавшись по комнатам, благоневерного все же не обнаружила. Зато наткнулась на включенный в кабинете мужа моноблок, который был синхронизирован с рабочим компьютером. Обычно я обходила эту комнату стороной, так как Родж в последнее время жутко нервничал, если трогала хоть одну его бумажку, чертеж или деталь… В свете последних событий становилось ясно почему: он ведь старательно разбазаривал совместно нажитое, чтобы мне не досталось ни цента.

И вот, замерев напротив монитора со встроенной в него компьютерной системой, я смотрела, как там сворачивается один электронный документ и разворачивается второй, в который вставляют до боли знакомую картинку – в точности такую же, как показывал мне адвокат утром. Домик на Южном континенте. Сверху появилась приписка: «Этот будет продаваться с середины юния. Пока он сдан по договору аренды. Цена указана на фото. Торг не уместен. Найдешь клиентов – звони в любое время, обсудим».

Документ сохранили под названием «риелтору», свернули и, открыв Сеть, вошли в электронную почту. Видимо, отправлять указания по продаже.

Нащупав рукой спинку стула на колесиках, я подвинула его ближе и села, позабыв о боли в ребрах и разбитом лице. Все-таки продает. Нет, не так. Все-таки у нас есть дом на юге. У нас, а не у него одного! Потому что это он категорически запретил мне работать, с криками и битьем себя в грудь: мол, я мужик, я принесу в дом денег, сколько тебе будет нужно! И ведь носил поначалу. И жили мы как-то неплохо… Когда-то. Сколько прошло лет? Куда же все подевалось? Куда пропал мой жгучий южанин, сделавший предложение на берегу Воскресного озера под живую музыку?

– Кэт? – В комнату заглянула Стэфани. – Ты куда пропала? Где обещанные угощения?

Я хотела было ответить, но тут краем глаза заметила, как спешно сворачиваются все открытые программы и документы. Повернув голову, успела заметить заставку на моноблоке – море на закате дня. В течение следующих нескольких секунд экран потемнел, процессор, работавший почти бесшумно, затих, и я громко вздохнула.

– Удаленный доступ? – со знанием дела спросила Стэфани. – Наверное, и дверь так же заблокировал, сменив данные. Вот ведь какую сволочь ты взрастила!

– Почему я? – уточнила на автомате.

– А кто же? Ты ему вместо матери: стирала, есть подавала, пылинки сдувала, все капризы выполняла.

– С матерью не так удобно, – зло усмехнулась я, по-прежнему глядя на черный монитор. – С ней сексом не займешься, когда приспичит.

Во мне начала подниматься злость. Не такая, как раньше. Эта не вспыхнула на пустом месте, как обычно бывало. Муж знал о том, как быстро я могла загореться, накричать, даже угрожать, но и отходила так же стремительно, тут же сама стыдясь случившегося. Родж приучил меня стыдиться собственного характера, а потом сам же и заскучал. О, я помнила, какой досталась супругу… Жгучая брюнетка с искрящимся взглядом и сотней идей в голове. Мне прочили неплохую карьеру и приглашали работать в именитую ювелирную сеть, ведь наделять шедевры мастеров капелькой волшебства и очарования может далеко не каждый. А я могла. Делилась внутренней силой с предметами, и они становились особенными, неповторимыми. Теперь же я могла лишь злиться и сжимать кулаки от бессильной ярости.