– И хвост пистолетом. Как ты?

– Зашиваюсь! Хочу постараться все доделать как можно скорее.

– Хорошо. Пока.

– Пока.

Все не вовремя. Неправильно.

Лучше бы я вообще сюда не возвращалась!

Я снова спрятала телефон и натянула на лицо улыбку, возвращаясь за столик к Васе…

Кирилл.

– Попандопуло, – фыркнул Антоха и ловко увернулся от подзатыльника.

В принципе, я был с ним солидарен, только выразился бы ярче.

– Кого девчонка побила? – обернулся я к племяннику, глядя в спину убегающей Саньке.

– Фи. Я специально поддавался, – гордо выпятил грудь вперед малой, – а вот ты упал.

Прекрасно, Захаров, над тобой уже малолетки ржут. Так держать!

– Фигово ты за девчонкой ухаживаешь! Пошли, а то твоя мать весь ОМОН окрестный на уши поднимет, если мы задержимся.

– Я не ухаживаю! – возмутился мелкий.

– У тебя уши покраснели. И нос в размерах увеличился, как у Пиноккио.

Антоха прикрыл ладонью нос и смешно засопел, пока я вызывал такси к травме.

– Она мне не нравится, – не сдавался мелкий.

– В следующий раз вместо оскорблений ей лучше шоколадку подари, – я взял на себя тяжелую роль старшего товарища, хотя мыслями был далеко.

– Дашь денег? – оживился племянник.

Я чувствовал себя тетей Розой из программы про женитьбу и покачал головой. Достал портмоне, вытащил купюру и протянул Антохе.

– Держи, пока я добрый. Это за молчание. О том, кого мы встретили, что я упал и мы ездили в травмпункт, ни слова.

– Еще одну такую же бумажку дай, и я никому не скажу. Честно-пречестно! – захлопал ресницами малолетний шантажист.

– Я щас эту заберу и уши тебе на затылке в бантик завяжу, тогда точно не скажешь, – пригрозил я.

– Считай, договорились, – быстро выпалил Антоха, пряча деньги в карман.

– Пойдем, такси приехало, – поторопил я.

– Ну хоть в магазин за мороженым зайдем? – заканючил малой.

– Зайдем, – тяжело вздохнул я, – ногами шустрее перебирай.

Мы сели в такси, я назвал адрес и зло сжал зубы. В присутствии Вишневской у меня мозг отключался, даже спустя столько времени.

Что ж ты за зараза такая, Саня, что я тебя из башки никак вытравить не могу? Что в тебе такого, чего в других нет? Почему, стоит тебе только снова появиться в моей жизни, я превращаюсь в ревнивого придурка, который с мозгами не в ладах?

Зачем я ее в эту травму потащил? Чтобы подольше вместе побыть, конечно. А зачем, мать его, мне это нужно было?

«Когда узнаешь правду – даже не надейся, что я приму извинения», – звучал в голове ее голос.

«Уедешь – я за тобой не побегу, поняла?»

И не побежал. Из принципа! Зол был до красных кругов перед глазами из-за ее побега. И на себя. Больше на себя – за то, что сорвало тогда крышечку со свистом, что остановиться не смог, прекратить этот поток ругани. За то, что слов правильных не смог найти.

Зачем ты вернулась, Саня? Я ж почти забыл… А ты опять здесь со своими этими глазищами размером с блюдце, язычком, который хочется в рот втянуть и заставить тебя замолчать, и… Мать вашу, с женихом, которого очень хотелось засунуть в бетономешалку и катать там до полного посинения всех частей тела.

Я сразу ее заметил. На первом курсе. Она шла мимо, краснея, и искоса смотрела на меня. Примерная девочка-отличница. Мы тогда с Мотом только из армии вернулись и на заочку на юрфак поступили. Год срочниками отслужили и год по контракту оттарабанили.

Вернулись дикие, голодные, творили что хотели, два упущенных года наверстывали. Гуляли, пили и вели не самый приличный образ жизни. Я в тот первый год только ухмылялся, когда ее чаще замечать стал. Но с такой, как Саня, только серьезные отношения, а мне тогда ничего серьезного было не нужно. Я хотел оторваться, потом мы Левушку кодировали от его длительного загула, и как-то забылась отличница с косой до пояса. Не до нее было.