Вторая камера. Коридор. Пустой. А ведь в это время жизнь здесь должна кипеть и пузыриться. Третья камера. Светка. Светка! Лежит на полу, мертвые глаза смотрят в потолок…

Дальше он смотреть не стал. И без того ясно. Удар в дверь… Похоже, кто-то из этих умников решил попасть в лабораторию. Ню-ню, флаг вам в руки. Дверь здесь не сейфовая, но вполне полноценная, железная. Это не филенка межкабинетная, тут другой уровень. Еще удар, ругань… И вполне членораздельное требование открыть, или они хлопнут профессора. Вычислили, что кто-то внутри есть, гады! Он их послал в ответ на известные всему миру три буквы. Дверь вновь содрогнулась от удара, но профессора убивать пока не торопились. Видать, нужен им престарелый гений. А вот его помощник – вряд ли.

Помощи ждать неоткуда. Дверь вряд ли выдержит такие удары долго. И что прикажете делать? Взгляд лихорадочно обшарил помещение, все эти шкафы с реактивами, клетки с подопытным зверьем… Уйти отсюда не получится – дверь одна, окон нет, вентиляция не киношная, по ней разве что мышь пролезет… Не клетками с крысами же в них кидаться!

Последняя мысль вызвала приступ истеричного смеха, а потом наступило какое-то странное, иррациональное спокойствие. Даже удары в дверь доносились теперь, казалось, откуда-то издали. Не уйти. Осознание этого перечеркнуло все. И для парня, который не был героем, скорее, наоборот, трусоватым малым, было чудом уже то, что он не впал в ступор.

А может, этому способствовало мертвое Светкино лицо на экране. Крупным планом… Отстраненность сменилась бешенством. Что же, ребятки сочли, что они вольны в чужой жизни и смерти? А как быть с тем, что в этой лаборатории исследовали и разрабатывали такое, о чем простым смертным не то что знать – мечтать не положено? Как там говорил профессор? Материал? Что же, дорогой ты мой начальничек, будет тебе материал!

Игла шприца вошла в вену мягко и почти безболезненно – даром, что ли, столько тренировался на мышах-крысах-обезьянах. Рубиновая жидкость, почти неотличимая по цвету от крови, аккуратно покинула шприц. Теперь все, остается только ждать…

Вначале не происходило ничего. Совсем. У обезьян, помнится, первая реакция обычно наступала уже через пару минут. В виде судорог… Но тут и судорог не наблюдается. Зато вдруг стали более блеклыми и одновременно невероятно контрастными цвета, да и вообще очертания предметов выглядели теперь более четкими. Потом словно тонкие ледяные иглы пробили мозг. Довольно болезненное ощущение – но лишь на миг. Зато исчез страх, а мысли стали очень четкими и ясными.

Вместе со страхом ушли неуверенность в себе, нерешительность, даже брезгливость. Движения обрели ранее недоступные четкость и точность. И сразу появилось осознание того, что надо делать.

Дверь, в конце концов, сдалась. Сама-то она могла, наверное, выдержать и большее, но слабым звеном оказался внушительный на вид косяк. С ним вместе дверь и рухнула, подняв тучу пыли. В другое время виновник столь грубого нарушения чистоты и порядка в лаборатории был бы как минимум публично четвертован, однако вошедшему в помещение здоровяку с автоматом на шее было на праведный гнев ученых наплевать. Ему вообще плевать было на все, кроме того, за чем он пришел. И за что обещали хорошие деньги!

К удивлению, в лаборатории все было чисто, оборудование на местах, порядок мало не идеальный. Парень, который здесь находился, как раз сейчас выставлял какой-то прибор. Как по линеечке, ровно и аккуратно. Повернулся, очень спокойно, молча посмотрел на вошедшего…