Командарма 13-й армии из латышских стрелков Роберта Эйдемана сменил еврей Иероним Уборевич. Порядка стало несколько больше, Уборевич оказался более решительным военачальником и первым делом наладил дисциплину. Пора было перехватывать иницитиву у деникинцев.

Командование Южным фронтом влило 13-ю армию в состав группы войск Владимира Ивановича Селивачёва, генерал-лейтенанта царской армии, участника корниловского мятежа августа семнадцатого, после чего 9 сентября он был отстранен от должности «за причастность к мятежу» и заключен в Бердичевскую тюрьму. Спустя два дня, 11 сентября, «эвакуирован в Россию по состоянию здоровья», зачислен в резерв штаба Киевского военного округа. 29 января 1918 года ушел в отставку по состоянию здоровья. Но уже в декабре восемнадцатого года призван в Красную армию, в комиссию по исследованию и использованию опыта войны при Всеросглавштабе. В 1919 году несколько месяцев провел под арестом в тюрьме по обвинению в принадлежности к подпольной офицерской организации. В августе 1919 года командующий Южным фронтом Егорьев сделал Селивачёва своим помощником, одновременно назначив его командующим ударной группой войск с численностью группы около 40 тысяч штыков, 4,1 тысячи сабель, 235 орудий, 1236 пулеметов, и действовала она на участке фронта в 410 километров. Впрочем, недоверие к Селивачёву со стороны руководства Красной армии никуда не делось.

В этот момент и пришел в Красную армию бывший унтер-офицер российской императорской армии Леонид Линицкий.

Комполка Бирюков настороженно встретил юного новобранца.

– Как фамилия?

– Линицкий.

– Из дворян?

– Так точно! Но это не помешало мне сорвать выступление Керенского на фронте, в результате чего меня приговорили к смертной казни, замененной позже штрафным полком.

– Это совсем другое дело, товарищ Линицкий, – комполка уже более дружелюбно посмотрел на Линицкого. – Ротой сможешь командовать?

– Я старший унтер-офицер царской армии, командовать умею.

– Вот и отлично!

Группа Селивачёва начала наступление 15 августа 1919 года с нанесения удара в стык Донской и Добровольческой армий. Несмотря на действия в тылу группы конницы Мамонтова, наступление поначалу проходило успешно. К 25 августа были заняты Новый Оскол, Бирюч, Валуйки. Части группы продвинулись к Белгороду, были заняты Волчанск и Купянск, конные разъезды красных находились уже на подступах к Харькову.

В атаку пошла конница белогвардейцев. На полном скаку белая конница с гиком и криками приближалась к передовым окопам красных. Линицкий выжидал, приставив к глазам бинокль, бойцы из его роты напряглись. Винтовки были нацелены на врага, пулеметчики держали пальцы на гашетках.

– Пулеметчики, огонь! – наконец прозвучала команда.

И словно цепные псы, сорвавшиеся с цепи, посыпались пули из стволов моментально раскалившихся пулеметов. Первые жертвы падали под ноги своим и чужим коням, но пули не щадили и самих животных.

– Огонь! – снова скомандовал Линицкий.

И тут уже защелкали затворы мосинских винтовок.

И вдруг сверху послышался шум моторов. Красноармейцы подняли головы и увидели два довольно низко летящих биплана. Деникин, пожалуй, первым в Белой армии применил авиацию. Самолеты некоторое время кружили над красными окопами, затем с одного из самолетов вниз полетела со свистом бомба. Один из бойцов поднял винтовку и выстрелил вверх по самолету. Тот набрал высоту и улетел на очередной круг. Второй пилот полил землю пулеметной очередью и тоже, вслед за первым, улетел на разворот.

Тем временем конница врага уже почти достигла окопов, а там вдали, под ее прикрытием, бежали навстречу пехотинцы армии генерала Кутепова. Тут конница начала рассеиваться в разные стороны, и Линицкий понял, что предстоит настоящая рукопашная рубка.