Я застыла перед ним в одних трусах. Тонких ниточках, прорезающих мою промежность. В таком виде сама себе напоминала героиню старого итальянского порно. И судя по голоду в глазах Шамиля – он любитель именно того периода в индустрии кино.

– Ты в трусах мыться будешь? – спрашивает хрипло. Голос словно минует колючую проволоку, прежде чем сорваться с губ.

Сглатываю слюну по пересохшему горлу.

– А ты смотреть будешь?

Мне так сложно пробиться через его броню. Разглядеть чувства. Они замурованы слишком глубоко. Но от моего вопроса по его тёмной, почти чёрной радужке расходится тепло. Чувственные губы изгибаются на этот раз в мягкой, манящей улыбке. Зовущей. Кричащей.

Подчинись мне.

– Буду.

Словно контуженная, поддеваю верёвочки пальцами и тяну вниз. Сил смотреть на Шамиля нет, но, когда я поворачиваюсь голая к нему спиной, слышу его вздох.

В душевой не было дверцы, которая могла бы спрятать меня от его глаз. Постаралась не думать о том, что за мной наблюдают.

Включила воду, подставляя под струи лицо. Хотелось смыть с кожи грязь, а из головы мысли, воспоминания и страхи. Жаль, что это не так просто.

Вспенила в ладонях ароматное мыло, согнувшись к раненым стопам. Мыло почти не щипало, лишь мягко окутало пеной, дурманя знакомым запахом. Смыла кровь с коленок, запёкшуюся на небольших ссадинах. И только сейчас обнаружила багровые разводы на бёдрах, происхождения которых я не помнила. Когда они появились?

Выпрямилась, прикрывая глаза. Пространство вокруг резко потемнело. Заволокло всё чернотой. Испугалась, что свалюсь на пол, и упёрлась руками в стену, сжимая в кулаке мыло. Сознание не уходило. Но зрение, похоже, решило отказать.

Не знаю, сколько простояла так. Минуту или пять. В голове шумело.

Почувствовала на шее горячую ладонь. Вздрогнула, успев позабыть, что не одна нахожусь в комнате.

– Я помогу. – Его губы оказываются у самого уха, почти касаясь. А я не способна найти в себе сил повернуться к нему лицом, посмотреть. Неужели он не боится испачкать свою одежду, намочить ботинки, стоя так близко?

Забрал у меня мыло, которое я нервно сжимала. И через секунду снова ощутила его руки на себе. На плечах. Сжал мышцы, ведущие к шее, массируя, расслабляя. Скопившееся в триггерной точке напряжение ушло, и я едва не застонала от облегчения. Или застонала? Едва ли я способна отдавать отчёт своим действиям.

Пальцы заскользили вниз, по влажной спине, выступающим рёбрам и, должно быть, задевая синяки. Боль разлилась от этой точки по мышцам и костям. Не знала, что так сильно ударилась.

– Больно, – пожаловалась, пытаясь отстраниться от этих прикосновений, игнорируя его близость.

– Тебя били? – вопрос звучит резко, раздражённо.

Пробую повернуться, желая взглянуть на его лицо. Понять эмоции. Но ничего не выходит. Изображение размытое, будто картина, нарисованная акварелью.

Били? Пожимаю плечами.

Я не помню. События последних дней перемешались в один запутанный клубок. Ласковыми со мной точно не были.

Грубыми. Как с приспособлением, которое можно использовать, выжать до дна и выбросить. Как не с человеком. Даже не с животным. Вещью.

Перед глазами встала та девчонка, сидевшая на койке напротив в узкой каморке. Я подумала о ней. Чем она сейчас занята? Или кем? Кого-то обслуживает или отходит от наркотического прихода? Её кто-нибудь спасёт, вытащит из той дыры?

И страх накатил с новой волной. Оглушающей. Обезоруживающей. Только сейчас выбравшись наружу. Словно до этого момента оберегая меня от истины. От того, какой могла бы стать моя участь. Жуткая.