– Никогда не мечтала там поискать? – спросил Гвоздарь.

– Нет, на самом деле. У других было предостаточно времени, чтобы подобрать все, что легко достать.

– Ну да, но там наверняка осталось железо, сталь. То, что еще не собирали, когда дома только ушли под воду.

– Ржавое железо уже никому не понадобится, когда мы снова возьмемся за корабли.

– Да, наверное.

Но он не перестал раздумывать о богатствах, которые могут таиться там, под волнами.

Обойдя руины домов богачей прошлого, они пошли дальше по косе в сторону зеленеющего пригорка острова. Был отлив, и последний отрезок пути шел по гладкому песку, выровненному волнами. Идти по нему было легко.

Добравшись до острова, они начали пробираться сквозь деревья, кустарник и заросли кудзу достаточно быстро, даже несмотря на больное плечо Гвоздаря. Вышли на вершину острова. Вокруг раскинулась синяя гладь океана, будто они оказались посреди него, далеко от берега. С воды дул сильный ветер, и сейчас Гвоздарь мог представить себе, что стоит на палубе океанского корабля, идущего к горизонту. Он поглядел на дугу горизонта, туда, на другой конец мира.

– Хорошо там, где нас нет, – пробормотала Пима.

– Ага.

Он никогда еще не оказывался так близко к открытому морю. Если слишком много думать об этом, ничего хорошего не выйдет. Есть люди, которым повезло родиться богатыми и ходить под парусами на клиперах.

А есть береговые крысы, такие как он и Пима.

Гвоздарь с усилием отвел взгляд от горизонта и начал оглядывать бухту. В глубине виднелись тени Зубов. Иногда корабли налетали на Зубы, если команда не знала особенностей этого побережья. Он видел, как рыболовное судно повисло на них и утонуло. Его так и не смогли снять с торчащих вверх штырей. Некоторые разрушители кораблей туда плавали в поисках добычи. В зависимости от высоты прилива Зубы могли укусить и по-настоящему.

– Пошли, – сказала Пима. – Нам не нужно, чтобы нас здесь прилив застал.

Гвоздарь пошел следом за ней вниз по склону, позволяя ей помочь ему в трудных местах.

– Твой папа еще трезвый был? – внезапно спросила Пима.

Гвоздарь принялся вспоминать, что было утром. Отец был в хорошем настроении, глаза не затуманены, он смеялся, радуясь наступившему дню, но еще его слегка потряхивало, так, как с ним бывало, когда он не примет очередную дозу «кристал слайда» или «ред риппера».

– Да, наверное, некоторое время будет в порядке. Лаки Страйк не позволит ему выходить на работу нетрезвым. Наверное, до вечера продержится.

– Не знаю, и зачем ты взялся его спасать, – сказала Пима. – Он только и делал, что колотил тебя.

Гвоздарь пожал плечами. На острове рос густой подлесок, и ему на каждом шагу приходилось отодвигать ветки, чтобы они не хлестали его по лицу.

– Он не всегда таким был. Когда-то был другим. До того, как сел на наркотики, как умерла мама.

– Он и тогда был не слишком-то хорошим. Просто сейчас стал еще хуже.

– Ну да… – скривившись, ответил Гвоздарь. Пожал плечами, раздираемый противоречивыми чувствами. – Наверное, я бы не выбрался из той нефти, если бы не он. Он научил меня плавать, хорошо научил. Как считаешь, хоть этим я ему обязан?

– В сравнении с тем, сколько раз он разбивал тебе голову? – скривившись в ответ, спросила Пима. – Ты дал ему шанс. А он тебя когда-нибудь прибьет.

Гвоздарь промолчал. Если подумать, он сам не знал, почему решил спасать отца. Ричард Лопес отнюдь не украшал ему жизнь. Может, потому, что многие учили его, что семья – самое главное? Жемчужный говорил. Мама Пимы тоже. Все так говорят. А Ричард Лопес, каким бы он ни был, единственный родной человек.