Адам тут же открывает глаза. Я стараюсь понять его взгляд, но он на меня не смотрит.

– Чего ты мне просто не сказал? – повторяет Кенджи.

– Я еще сам не спрашивал, – едва слышно отвечает Адам. Сил у него все меньше. Не надо ему тратить их на разговоры.

– Погоди, ты со мной говоришь или с ней? – оборачивается Кенджи.

– Давай отложим, – начинаю я, но Адам качает головой.

– Я сказал Джеймсу, не спросив тебя. Я… поспешил. – Он помолчал. – Не хочу навязываться. У тебя всегда должен быть выбор. И со мной ты будешь, если сама захочешь.

– Так, я притворился, что вас не слышно. – Кенджи делает неопределенное движение рукой. – Продолжайте, пользуйтесь возможностью.

Я гляжу Адаму в глаза, смотрю на его мягкие губы и нахмуренные брови.

Я наклоняюсь к его уху и шепчу, чтобы только он слышал меня:

– Ты поправишься. А когда поправишься, я покажу, какой выбор я сделала. Своими губами я узнаю каждый дюйм твоего тела.

У Адама вырывается неровный вздох.

Его глаза смотрят на меня почти лихорадочно, и я боюсь, что от моего признания ему станет хуже.

Я отстраняюсь, но Адам удерживает меня, положив руку на бедро.

– Не уходи, – просит он. – Только твое прикосновение удерживает меня от безумия.

– Мы на месте. Сейчас ночь. Глупостей вроде не выкинули, – сказал Кенджи, переключая передачу на паркинг.

Мы снова под землей, в каком-то хитром подземном гараже. Только что ехали по дороге и вдруг словно нырнули в канаву. Дыру почти невозможно обнаружить, особенно в темноте. Надежное убежище, Кенджи правду говорил.

Я уже несколько минут не даю Адаму отключаться. Он борется со смертельной усталостью, кровопотерей, голодом, болью. Чувствую себя совершенно бесполезной.

– Адама нужно доставить прямо в медицинское крыло, – заявляет Кенджи.

– Здесь есть медики? – Мое сердце взмывает на параплане.

Кенджи ухмыляется:

– Здесь всё есть. И всё могут, не хуже твоего. – Он нажимает выключатель в потолке. Слабый свет освещает старый седан. Кенджи направился к двери. – Подожди здесь, я приведу кого-нибудь с носилками.

– Слушай, что с Джеймсом?

– Эгхм. – Кенджи на секунду сжимает губы. – Он еще поспит малость.

– То есть?

Он смущенно кашляет и расправляет мятую рубашку.

– Ну, я типа дал ему кое-что… для облегчения дорожных тягот.

– Ты накормил десятилетнего снотворным? – Мне хочется свернуть Кенджи шею.

– А что, лучше, чтобы он не спал и хрен знает чего насмотрелся?

– Адам тебя прикончит.

Кенджи смотрит на опущенные веки Адама.

– Сегодня точно не сможет. – Поколебавшись, он возвращается к машине, нагибается и гладит Джеймса по волосам. – Замечательный пацан. Утром будет как огурчик.

– Я не верю тебе.

– Эй, эй! – Он поднимает руки. – Все будет нормально. Я не хотел, чтобы мальчишка перепугался сильнее, чем нужно. Может, даже Адам со мной согласен!

– Я убью тебя, – едва слышно откликается Адам.

Кенджи смеется.

– Держись, держись, дружище, а то я подумаю, что ты шутишь.

Кенджи скрывается за дверью.

Я не даю Адаму засыпать, говорю, что мы почти в безопасности, касаюсь губами его лба. Изучаю каждую тень, каждую черту, каждую ссадину и синяк на его лице. Мышцы у него расслабились, лицо уже не напряжено. Дыхание стало чуть легче. Я целую его верхнюю губу. Потом нижнюю. Потом щеки, нос, подбородок.

После этого все происходит очень быстро.

Дверь распахивается, и к машине подбегают четверо: двое примерно моего возраста, двое постарше. Двое мужчин и две женщины.

– Где он? – спрашивает женщина постарше, оглядываясь в тревоге. Глядя на них, я не понимаю, видят они меня или нет.

Кенджи открывает дверцу со стороны Адама. Он уже не улыбается. Он выглядит… другим – сильнее, быстрее. Даже ростом выше стал. Он командует. Ему подчиняются. Эти люди знают его.