«И вот уж кто точно меня бы не узнал, так это цирковые, – иногда думал он, когда смотрел на свое отражение в воде или в зеркале из отполированного металла. – Явись я им таким чудом, бросились бы наутек с криками „Шайтан! Шайтан!“».

– Ну все, – сказал Артем, отодвинул решетчатую бумажную перегородку и вышел в коридор.

Брат и сестра дожидались его в комнате для приема гостей. Эту комнату Артем устроил на втором этаже рядом с залом для занятий кэмпо. Окна комнаты выходили на небольшой сад с сакурами, с живописно обложенным камнями родником, с бамбуковым желобом, по которому ключевая вода стекала в небольшой пруд.

Когда он вошел, гости поднялись с циновок. В отличие от Артема, оба Кумазава за четыре месяца внешне нисколько не переменились. Сестра была столь же хороша собой, а Хидейоши… Ну а что Хидейоши? Все такой же Хидейоши – в лице, осанке, в каждом жесте виден конфуцианский благородный муж. (Правда, Конфуция Артем ни там, ни здесь не читал, однако здесь умные люди достаточно, как он считал, толково и квалифицировано растолковали ему, что к чему в этом конфуцианстве и что имел в виду китайский мыслитель под сочетанием слов «благородный муж». Касаемо последнего – Кумазава Хидейоши, как вывел для себя Артем, полностью бы устроил старину Конфуция.)

Почему-то Артем полагал, что, едва он увидит Ацухимэ, у него пойдет кругом голова, как, бывало, кружилась она у него и раньше от близости прекрасной японки, когда вдвоем они странствовали по провинции. Однако никакого головокружения не случилось. И сердце не сорвалось с цепи и не пустилось в бешеный перепляс. Кто его поймет, это сердце… Хотя, конечно, вновь видеть Ацухимэ ему было чертовски приятно.

Сперва низко поклонились гости, прижав кулаки к бедрам. Они не распрямлялись, дожидаясь ответного поклона хозяина, тем самым выказывая уважение хозяину дома и влиятельному господину.

Артем склонился в поклоне чуть менее глубоком, чем у гостей. И дело тут не в меньшем уважении, а в церемониальных тонкостях. Ведь это не он зазывал к себе в гости, это к нему пожаловали незваные визитеры. Поэтому более глубокий гостевой поклон – как бы извинение за то, что потревожили, может быть, даже оторвали хозяина от каких-нибудь важных дел.

Что-что, а науку поклонов за эти месяцы Артем освоил почти в совершенстве. Без нее тут никуда.

– Сядем, – Артем показал на столик.

На застеленный тонкой бумагой стол расторопными слугами уже были выставлены холодный чай и рисовое печенье. Едва все опустились на колени, как Хидейоши протянул Артему бамбуковый пенал. Артем открыл его и достал свиток бумаги. Развернул и прочитал: «Доставит его Кумазава Хидейоши. Писано от тэнно[4] Сидзё к даймё Ямомото, какового почитают за воплощение Бьяку-Рю. Тэнно Сидзё зовет даймё Ямомото ко двору. Кумазава Хидейоши поручено сопровождать даймё Ямомото в Киото». Подпись. Печать.

Ну, вот и дождался… Вызывают-таки на императорский ковер…

Сам факт такого вызова Артема нисколько не удивил. Что называется, давно пора. Перезрело уже императорское приглашение в гости. Артем ждал его сразу после своей победы над монголами… Ну, если не прямо сразу, то чуть-чуть погодя, все же новости облетают Страну восходящего солнца не по оптико-волоконным кабелям, а из уст в уста, что происходит несколько медленней. Однако даже с поправкой на уста все сроки вышли, а гонца с приглашением в Киото все не было и не было. Неужели императору неохота взглянуть на героя, на живую легенду, черт возьми, на человеческое воплощение мифического Белого Дракона? Да и в конце концов, должен же верховный правитель просто озаботиться тем, в чьи руки перешла реальная власть в одной из провинций е г о страны.