«Медео» представлялся сказочным местом, кругом люди в разноцветных горнолыжных комбинезонах, загорелые улыбчивые лица. Где-то вдали остался Ленинград со своим сизым низким небом, лишённым на долгое время солнечного света, с промозглым ветром, пронизывающим до костей, и вечным насморком и кашлем прохожих, угрюмо спешащих по улицам и проспектам.

Домой улетать не хотелось, мечталось остаться на подольше, но всё когда-нибудь заканчивается, и они весь полёт сидели, обнявшись. Володя дремал, Марина то и дело смотрела в иллюминатор, где простиралось бесконечное лазурное небо.

В Ленинграде началась оттепель, падал косой мокрый снег и с крыш валились комья. Самое непредсказуемое время года, когда не знаешь, чего ожидать от природы. Скорее всего, завтра опять грянут морозы и асфальт превратится в настоящий каток. Одного не случится – не выглянет солнце и не высветит Ленинград яркими пятнами домов. Город потерял свои краски, и так каждый год, и, наверное, привык к этому, но только не горожане. Взгляды их устремлены к небу с просьбой послать хотя бы один солнечный день.

Как водится, среди встречающих стоял Валька. Он был не один. Амира пряталась за его спиной и робко выглядывала. «Ну как же без них!» – подумала Марина, и у неё испортилось настроение.

– Ты что не предупредил? Не хочу никого видеть! – куда-то в сторону сказала Марина, не ожидая ответа.

– Ребята, какие вы загорелые, как с моря вернулись! Ничего себе!!! – тараторил Валя и выхватывал чемоданы из рук Володи.

– Да я сам! Иди хоть обнимемся! Привет, Амир! Как вы тут без нас? Валька хорошо себя вёл?

– Можно подумать, он когда-нибудь плохо себя вёл, – недовольно буркнула Марина, даже не кивнув Амире, словно та в чём-то провинилась.

– Пошли скорей. Я таксиста зарядил, у выхода ждёт. – Валя умело делал вид, что не чувствует явной холодности Марины. Амира, напротив, растерянно поглядывала то на Валю, то на Володю и боялась проронить слово. Она хорошо знала Маринин нрав, но привыкнуть к нему не могла. Иногда становилось до слёз обидно. Марина, как правило, понимала, что перебирает, и тут же начинала подлизываться. Делала она это так искусно, что всё мгновенно забывалось.

– Может, по дороге заскочим в гастроном и купим бутылку шампанского? И поесть что-нибудь. У нас дома шаром покати. Да, Володь?

Володя хитро улыбнулся и подмигнул Вале, что явно означало: моя сменила гнев на милость. В гастроном ввалились вчетвером. Мужчины двинулись в винно-водочный отдел, Марина – купить докторской колбасы, а Амира – выбирать сладкое. Она была знатной сладкоежкой и знала названия всех тортов и пирожных. Не увидев любимых эклеров и услышав от пухлой продавщицы в белом затейливом колпачке на макушке, что все эклеры раскупили, ткнула пальцем в картошку с тремя белыми рожками наверху.

– Вчера привезли. Не советую. Берите корзиночки с кремом.

На выходе, проходя мимо рыбного отдела, Марина впилась глазами в жирную скумбрию горячего копчения.

– Хочу, умираю!

– С шампанским самое то! – засмеялся Володя. – Давайте тогда и селёдки, что ли, купим? С лучком! Под картошечку! Валь, может, водочки махнём?

– Чур ты будешь чистить свою селёдку! – озорно сказала Марина.

– Почему это я? У меня что, женщины в доме нет?!

– Не спорьте, я почищу, – вмешалась Амира и покраснела.

– Ну вот, Володенька, а ты боялся. У тебя теперь целых две женщины в доме!

– Не начинай! Что с тобой? – Володя по-доброму посмотрел на совсем сникшую Амиру и быстро перевёл разговор на другую тему. Ему были неприятны и непонятны совершенно беспочвенные нападки Марины на подругу, тем более самую близкую. То, что Амира относится к нему с теплотой, ровным счётом ничего не значит, а Маринка банально ревнует и не понимает, что это полная чушь – ревновать к девушке друга, которая вот-вот выскочит за него замуж.