– Твой вопрос в том, как вылечить Лиззи или что с ней случилось? – Твердислав поразился явственно прозвучавшей в голосе Учителя горечи. – Ты помнишь, что…

– У нас не вопрос, – вмешался вожак. – У нас просьба. Спасти Лиззи. Она нужна клану, потому что…

– Вождь Твердислав, – улыбка у Учителя вышла какая‑то уж больно грустная, – вот, клянусь, когда‑нибудь отвешу тебе подзатыльник у всех на виду, будешь тогда знать! Ты что же, полагаешь, что я бы не стал лечить девчушку, не окажись она – потенциально – сильнейшей из сильнейших Ворожей Лесных кланов?

Твердислав покраснел.

– Я выполню эту просьбу, не сомневайся, друг мой, – заверил его Учитель. – Расскажи‑ка мне – не задавая вопросов – что тут у вас делается?

Твердиславу вновь стало мучительно стыдно. Знаешь ведь, и все знают – Учитель летом отдыхает. А ты на него сейчас такое вывалишь.

– Пять человек у нас погибло, Наставник.

– Что? – Учитель остановился. Худая рука, вся покрытая темными пятнами – старческими веснушками, как он сам объяснял родовичам, – вцепилась в рукав Твердиславовой куртки. Голос задрожал. – Как так – пятеро? А я ничего не знаю! – К кому он обратил последнее восклицание, было не совсем понятно, но в тот момент Твердиславу было не до того.

– Близнецы, Гарни и Тарни, Буян, Стойко и Ставич.

– Господи! (Еще одно непонятное слово. Учитель его часто использует, а когда его просили объяснить, что оно значит, только отмахивался – мол, бросьте, просто эмоциональная фонема, не более чем. Наподобие вашего знаменитого «ёклмн».) – Как же так? За какое же время?

– За три дня.

– Боже! – Учитель побледнел. – Твердислав, ты уверен, что не хочешь ничего у меня спросить об этом?

– Клан понес потери, – угрюмо ответил юноша. – Нам нечем расплачиваться за этот вопрос.

– Чёрт! Да о чём ты говоришь? Какое там «нечем расплачиваться»?!

– Весенний урожай в этом году неважный, охота плохая, зверь откочевал, запасы малы. А если не откупом отдавать – так и того хуже: Старший Десяток уполовинился. Мне ж не разорваться.

– Упрямая голова, – недовольно пробурчал Учитель, вновь опуская голову и ускоряя шаг. – Ладно, я ещё с твоей Джейаной поговорю. Она‑то порой толковее тебя соображает.

Процессия вошла внутрь кольца скал. Здесь уже толпились все остальные родовичи. Малыши испуганно осматривали ладошки – чисто ли вымыты? Старшие припоминали грехи посерьёзней. Никто, разумеется, не бросился Учителю на шею – понимать надо, что Наставник устал. Так и стояли по обе стороны дорожки, вытянув шеи и ловя каждое слово из разговора старших.

Учитель знаком остановил Твердислава, уже порывавшегося что‑то возразить. Теперь Наставник смотрел по сторонам, улыбался, кивал головой, стараясь заметить каждого. На крыльце домика травниц, в котором лежала Лиззи, Учитель остановился.

– Правильно сделали, что позвали меня, Твердиславичи, – громко обратился он к толпе. – Ничего. Одолеем хворь и о других ваших делах тоже поговорим. Ваши беды мимо меня не пройдут.

Народ облегченно вздохнул. Хвала Великому Духу! Учитель здесь, он поможет, всё будет хорошо.

Учитель скинул дорожный плащ, поддёрнул полу длинной туники. Осторожно присел на краешек топчана рядом с девочкой. Улыбнулся Джейане – она приказала по такому случаю вести себя под руки, чтобы не пропустить ни одного слова Учителя.

– Мы с тобой, Джей, потом ещё потолкуем, – заверил девушку Наставник и повернулся к бессильно распростёртой Лиззи.

Фатима, Твердислав, Ирка и Сигрид замерли. Джейана, застонав сквозь зубы, приподнялась на локте – она должна видеть!