— Правду сказывали, — согласился дух. — Да только слезами тут не поможешь. Ими Огонь-то Изначальный не затушишь, как ни старайся.

— И что же, боится хозяин вулкана, что я его отравить своим хлебом попытаюсь? Или, того хуже, сама к богам отправлюсь? Да только я слово свое всегда держу, а хлеб никогда отравой не оскверню.

— Не мне то решать, девица, — вздохнул Огневик. — А ослушаться хозяина не могу.

— А ведь ты, дух, тоже здесь пленник.

Огневик на Отца-Солнце не щурясь смотрел угольками глаз.

— Чегой-то пленник? — протрещал недовольно.

— Выходит, уйти в любой миг можешь?

— Могу, да не хочу.

— Неужто не интересно тебе мир посмотреть?

— А чего на него смотреть? Все, что надо, и туточки у меня есть, в горе этой.

— И долго ты хозяину вулкана служишь?

— Пять десятков раз по десять да еще три раза по десять.

Свела брови, размышляя.

— Отчего считаешь так странно?

— Знать, надо так, — буркнул.

Пошевелила губами, подсчитывая загубленные девичьи души.

— А сколько ж раз ты гору покидал?

— Сколько надобно было, столько и покидал.

— Получается, ни единого.

— А вот и неправда! — упер руки в бока и смотрел разгневанно.

— Правда-правда, вижу, что права я!

— Ты, девица, что-то больно разболталась, — недовольно проворчал дух. — Давай-ка возвращаться.

Представив, как снова в четырех стенах засяду, взмолилась:

— Нет, дух, миленький, давай еще здесь побудем. Обещаю, дразнить тебя больше не стану. А ты мне расскажи что интересное.

Вдалеке раздался стук, совсем как вчера ночью. Словно ударяли чем тяжелым.

— Ладно уж. Мне на ветру этом еще и приятней. А хозяин-то все одно не скоро заметит.

Размеренно доносилось «тук-тук-тук». Взглянула на небо, но оно чистое было. Знать, не гроза.

— Что это? — спросила, прислушиваясь.

— Хозяин в кузне своей работает, — ответил дух будто нехотя, но я-то видела, что ему поговорить хочется.

— В кузне? — протянула удивленно. — Так он кузнечному делу обучен?

— А чего б и не обучен? Огонь-то его воле покорен, будто пес верный.

А ведь и правда... И как сама не догадалась? Недаром вчера звук знакомым показался. Сколько раз мимо кузницы в селении проходила и точно такой звук слышала.

— И что ж он там кует? — спросила с интересом. — Лошадей ведь здесь нет. А кузнец в родном селении только тем и занимался, что подковы ковал. А в свободное время их же разгибал, силой своей похваляясь, — рассмеялась.

— Мечи хозяин кует, кинжалы, щиты да кольчуги. Посуду еще медную. А когда увлечен бывает, такие диковины выкует, что диву даешься. Вот увидала б ты, не поверила. Я-то вот видал, — добавил гордо.

— Это какие же диковины? Расскажи!

Огневик принялся пальцы загибать.

— Сундук вот был цветами железными изукрашенный. Зеркало еще, в оправе из морских гадов кованых. А однажды хозяин цельную беседку выковал, птицами да цветами увитую.

— Вот бы это чудо увидеть… — протянула я.

— Поздно уже, девица, давай возвращаться, — заторопился опять дух. Смекнула, что когда о чем говорить не желает, из садика гонит. Но не хотелось мне так скоро покидать прелестный сад. Хотелось сидеть и впитывать тепло, которым щедро делился Отец-Солнце.

— Да ведь время и к ужину еще не подошло. Разреши мне здесь немного посидеть, закатом полюбоваться. Вон Отец-Солнце уж на покой собирается. Может статься, закат этот в моей жизни последний.

— Ладно уж, — проворчал дух, устраиваясь на скамье рядом. — Только уж… того-самого… не разболейся еще сильнее.

— От тебя такой жар идет, что никакая простуда не страшна, — улыбнулась я, откидываясь на каменную спинку скамьи и прикрывая глаза.