– Здравия желаю, товарищ полковник, – вскинул к фуражке руку капитан, бросив мимолетный взгляд на заднее сиденье машины, где лежали опечатанные большой сургучной печатью штаба фронта пухлые серые пакеты. – Что у вас стряслось? Может, помощь какая нужна? – Голос у него оказался неожиданно мягкий, с легким прибалтийским, как отметил Бородин, акцентом.

– Да вот, застряли некстати, – не отвечая на приветствие, проворчал Бородин, посмотрел на часы и тут же с облегчением услышал, как из кирхи раздался приглушенный крик испуганной птицы. – Меня ждут в штабе фронта, а тут это колесо, будь оно неладно.

– А то давайте, товарищ полковник, мои ребята мигом починят машину, – расслабившись, улыбнулся капитан.

– Уж будьте так любезны, – проворчал Бородин, спокойно глядя на лейтенантов, которые вразвалочку направились к машине. – Третьяк, долго еще? – фиксируя взглядом положение капитана и девушки, стоящей в нескольких метрах за его спиной, громко спросил Бородин.

ЗАПИСКА ПО ВЧ

«По данным контрразведки фронта, абверкоманда-204 из латышей – участников националистических организаций «Перконкруст» и «Айзсарги» и созданной немцами организации «Зельбстшюц» в настоящее время активно вербует агентуру. По нашим сведениям, руководители этих организаций Рикарде, Турке и Акментиньш – являются резидентами абверкоманды-204.

В феврале 1945 года органами «Смерша» 2-го Прибалтийского фронта частично был ликвидирован так называемый Польский легион, который ранее входил в подчинение абверкоманды-204 и в январе с.г. был передан в состав абвергруппы-209 с дислокацией в местечке Фронца, близ города Быдгощ.

В феврале 1945 года при передислокации команды в городе Штольп «Легион» со всем официальным составом получил задание остаться в Тухольских лесах и после того, как части Красной армии пройдут на запад, развернуть подрывную работу на коммуникациях фронта. По данным Смерша, «Легион» был разделен на две группы, первую – в количестве 42 чел. возглавил некто Махниковский, по кличке Махник, вторую – в 21 чел. – лейтенант Эрлинг. Обе группы были экипированы в форму немецкой армии, вооружены и снабжены большим количеством взрывчатых веществ. Диверсанты имели две коротковолновые радиостанции и двух радистов.

Москва, Центральный телеграф, 21.00. 21 июня 1941 года

– Кобрин! Пятая кабина! – Вера подскочила с деревянной скамейки и опрометью бросилась к двери с номером пять. Схватила тяжелую черную трубку и, крепко прижав к уху, закричала:

– Папка, привет, ты слышишь меня?

– Слышу. Не кричи так. Оглушила совсем. Как прошел парад? Нормально отлетали?

– Отлично, папочка! А вы как?

– Все хорошо, тебя ждем. Ты взяла билет?

– Да. Выезжаю послезавтра в четырнадцать ноль-ноль с Белорусского.

– Как там бабушка? Уже поди на дачу переехала?

– Да. Наша бабуля держится молодцом, грядками занимается. Так что все хорошо, папочка, не волнуйтесь. Сегодня скормила мне полкастрюли вкуснейшего борща и целую сковороду пирожков с картошкой. Передает вам всем привет. Как мама?

– Ждет тебя. Я пришлю за тобой на вокзал машину. Целую.

– Не волнуйтесь за меня, послезавтра к вечеру буду дома. Целую.

Девушка повесила трубку на рычаг, вышла из кабинки и, открыв тяжелую дверь телеграфа, оказалась на улице. Теплый вечерний ветерок ласково трепал ее волосы. Она с удовольствием прогулялась по улице Горького до Бронной и, постояв несколько минут у подъезда, поднялась на третий этаж.

Москва, 10.30. 22 июня 1941 года

– Завидую я тебе, Верка. Поступишь в этом году и станешь летчицей, – Саша Бородин мягко взял Веру под руку и подвел к скамейке. – Посидим?