— Я тоже…

Схватил ее за горло, поднял рывком с пола и в распахнувшийся рот влил все содержимое пузырька. Ладонью зажал, не позволяя выплюнуть. Глотай, дрянь! Глотай!

Она захрипела, закашляла, начала давиться от горечи, но проглотила все до последней капли. Я оттолкнул ее в сторону и непроизвольно вытер руку о брюки, словно к дерьму прикоснулся. Она побелела, как полотно, дрожащей рукой губы со смазанной рыжей помадой вытерла и по-мужски расхлябанно на пол сплюнула. А я наблюдал за ней, с удивлением замечая, как ее запах пропадает. Как для моих инстинктов, для моего обостренного волчьего чутья она превращается из оборотня в обычного человека. Не мог поверить. Смотрел на нее во все глаза, жадно воздух полной грудью втягивая. Чертовщина какая-то! Пусто! Если кто зайдет в камеру, то обнаружит только одного оборотня — меня. Невероятно.

У Тани не было шансов их учуять! Они все пили эту бурду, чтобы скрыть свою истинную природу!

Отдышавшись, посмотрела на меня, как на воплощение зла на земле. Чем я эту суку зацепил, чтоб вот такую ненависть заслужить?

— За что мстишь, старая? — сложив руки на груди, смерил ее тяжелым взглядом, накрывая волей прайма.

— Ты не помнишь? — она дернулась, пытаясь освободиться, но шансов не было.

— Нет привычки хранить в памяти всякое дерьмо, — отрезал, подчеркивая ее никчемность.

От этого она вспыхнула еще сильнее, на глазах становясь еще больше похожей на старую ведьму.

— Ты! Убил! Моего! Мужа!

— Конкретнее, — хмыкнул равнодушно, — я на своем веку многих отправил к праотцам.

— Вы пришли за нами на заброшенные склады! Напали! Истребили всю стаю! А моего Мирона ты сам лично прикончил, заставил на полу корчиться в агонии.

Перед глазами полыхнула картинка: полупьяный обрюзгший оборотень, толкавший речь перед своими шавками, и размалеванная потаскуха, висевшая на его руке, похабно ржавшая, хватавшая его за хозяйство. Только теперь узнал ее. В этой опустившейся, неопрятной, постаревшей на десяток лет тетке с трудом можно было узнать ту прожженную курву, размалеванную, словно попугай! Мы же всех убрали! Всех! Проверили каждую щель, никого живым не выпустили!

— Как ты уцелела?

— Я успела провалиться в тоннель под складом до того, как твои люди все перекрыли. Переждала там пожар!

— Мы бы нашли!

— Отвар Царецветки всегда со мной.

Вот и ответ на все мои вопросы. Как все просто. Все очевидно как на ладони. Опять эта проклятая отрава. Куда не плюнь, везде она... А как быть с подменой, которую не заметила моя пара? Неужели одних слов достаточно?

— И что теперь, Бекетов? — спросила, в этот раз не скрывая ярости.

— Бекетов? Где ты видишь Бекетова? — продолжал ставить над ней эксперименты, пытаясь понять, как действует пойло. — Здесь его нет.

Волчица растерянно замерла, вглядываясь в меня, пытаясь понять, кто перед ней. Она меня не узнавала! Реально не узнавала! Да что это за дерьмо такое адское? Бурая жидкость дурманила волчьи мозги не хуже самой отъявленной наркоты, при этом оставаясь незаметной. Коварный враг. Хотел бы я найти того, кто это зелье придумал. Слишком дорого нам с Таней эта алхимия обошлась.

— Когда он вернется?— спросила она настороженно.

— Не сомневайся. Скоро. Очень скоро.

Это будет долгая ночь, и снова мне отведена роль палача. Я из этой суки вырву всю правду, вытрясу имена сообщников и накажу каждого за то, что они сделали с моей волчицей... За то, что они вынудили сделать меня! Они пожалеют, что на свет родились.

Только как быть с самим собой? С идиотом, которого развели, как малолетнего сопляка? С чудовищем, которое, не разобравшись, вынесло приговор? С тем, кто не поддержал свою пару, запросто поверив другим. И никакой поганой травой это не оправдаешь.