Что делать? Оставаться? Ждать Руслана? А если не придет? Сегодня, завтра, через неделю? Что тогда? Вечно прятаться в норе? Я не хочу. Поэтому прошмыгнула на задний двор, а оттуда кустами к забору. Разбежавшись, подпрыгнула, выше любого олимпийского чемпиона, ухватилась за край и подтянулась уверенно. Перемахнула через ограду, рюкзак на плечах поправила и в лес пошла, все дальше удаляясь от царства своего позора.

— Прости меня, — прошептала, представляя янтарные глаза альфы Черных Тополей, — прости за то, что позволила нам разбиться вдребезги.

Я не могла осуждать его за грубость, жестокость, за слова, злыми шершнями в душу впивавшимися. Ему плохо, я знаю. Не представляю, какого это — найти свою пару без трусов в чужой квартире, пропахшей другими оборотнями. И рада бы сказать, что ему привиделось, что он все не так понял, что ничего не было. Было. С кем-то незнакомым, вместо которого я почему-то видела Руслана. Я плохая жена, раз не поняла, не почувствовала, раз сердце не распознало обман. Грязная, опороченная, предавшая.

Я его не достойна. Мне надо уйти.

Только кто бы меня отпустил...

Бесшумно ступая по мягкой траве, шла вдоль дороги, ведущей к городу. В опускавшихся сумерках вечерний лес начал оживать после дневного солнцепека. Зеленые сосны-великаны неспешно покачивали на ветру тяжелыми резными шапками, сквозь которые пробивались редкие лучи закатного солнца. Я брела вперед, понуро глядя себе под ноги. Все сломалось так быстро, внезапно, словно нас смяло пронесшимся на всех парах локомотивом. Правильно говорят, высоко взлетишь — больно упадешь. Мой случай.

Из задумчивости выдернуло настойчивое гудение телефона в рюкзаке. На ходу достав его из бокового кармана, глянула на экран, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Руслан.

Вряд ли звонит, чтобы , поболтать о разном, спросить как дела. Скорее, ему уже доложили, что я ушла. Мне было страшно отвечать, перед глазами еще стояло его лицо, искаженное гневом, звериной яростью. Я не хочу его гнева. Он делает мне больно, не снаружи — в груди, в сердце, ломая привычный образ заботливого мужа. Но и не ответить нельзя, потому что разозлю еще сильнее.

— Да? — робко, чуть дыша, надеясь на чудо.

— Где ты? — его голос больше на волчье рычание походил.

О, Боже!

— Руслан, я ушла, — попробовала сказать спокойно, твердо, уверенно, но не вышло — голос дребезжал словно стеклянный, выдавая меня с головой.

— Я знаю! Повторю свой вопрос еще раз, и постарайся дать вразумительный ответ, — он непреклонен, — где ты?

— Да пойми же ты! Мне лучше уйти! — чуть не плача прошептала в трубку. — Ты же терпеть меня не можешь! Ненавидишь! Зачем это продолжать? Я поживу пока в городе, чтобы не раздражать тебя.

— Все сказала? — прервал, не особо церемонясь.

— Руслан, пожалуйста.

— Возвращайся в Черные Тополя немедленно и не смей носа за порог высовывать. Приеду — поговорим насчет твоего самовольного ухода, — в голосе хладнокровное обещание, от которого внутри все стынет.

— Нет, — чувствовала, что нельзя возвращаться — плохо будет. Волчица моя настороженно прислушивалась — ей тоже страшно. Руслан нас пугал.

— Нет? — переспросил тихо, по дьявольски вкрадчиво. — Уверена?

— Уверена.

Я уже ни в чем не уверена: где правда, где иллюзия, где небо, где земля — все перемешалось, смялось в одну неприглядную темную кучу.

— Что ж, сама напросилась, — и трубку повесил.

Меня прошиб холодный липкий пот,  затрясло так сильно, что зубы застучали. Все плохо. Чертовски плохо. Он не отпустит! Попробовала телефон дрожавшими руками убрать, но не попала в карман. Мобильник выпал и неудачно — экраном на корни, выпиравшие черными змеями из земли. Стекло не выдержало, разбилось, и сам телефон отказывался включаться, не реагируя на мои манипуляции. Ну, что за невезение?! Потрясла его, постучала, потыкала на кнопки — бесполезно. Умер. Совсем одиноко стало, когда оборвалась эта призрачная ниточка, связывавшая с остальным миром. Стояла среди безмолвных деревьев, сжимая бесполезный гаджет в руках, глядя по сторонам растерянно. Вечерний лес перестал казаться красивым, перестал вызывать умиротворение, наоборот — начала тревога подниматься. Сначала нехотя, растерянно, а потом все быстрее и быстрее.