Имея пример Сократа, как быть в отношении видений и духовных чудес эпоптов Внутреннего Храма – может ли кто-нибудь утверждать, что эти провидцы, теурги и тавматурги все были «духовными медиумами»? Ни Пифагор, ни Платон и никто из позднейших более значительных неоплатоников; ни Ямвлих, ни Лонгин, ни Прокл, ни Аполлоний Тианский не были медиумами; ибо в противном случае их совсем не допустили бы к мистериям. Как доказывает Тэйлор: «Это утверждение о божественных видениях в мистериях ясно подтверждено Плотином. Короче говоря, то, что магические вызывания составляли часть священнического служения в них и что в это всеобще верила вся древность задолго до времен позднейших платоников», – это доказывает, что, кроме естественного «медиумизма», с начала времен существовала таинственная наука, обсуждаемая многими, но известная немногим.
Полезное применение ее есть стремление к нашему единственно истинному и родному дому – к послежизненному бытию, и желание более тесного сближения с нашим духом-породителем; злоупотребление ею есть колдовство, черная магия. Между этими двумя находится природный «медиумизм»; это душа, облаченная в несовершенную материю, готовый посредник как для одного, так и для другого и полностью зависящий от своего жизненного окружения, наследственности – физической так же, как и ментальной – и также от природы тех «духов», которых он привлекает в свое окружение. Благословение или проклятие, как решит судьба, если этот медиум не очистится от земного шлака.
Причина, по которой во всех веках так мало было известно о тайнах посвящения, – двойная. Первая уже неоднократно была объяснена несколькими авторами и заключалась в ужасном наказании, навлекаемом каждым проговорившимся. Вторая заключалась в сверхчеловеческих трудностях и даже опасностях, с которыми в древности отважный кандидат должен был встретиться – и или их победить, или умереть, – если, что еще хуже, он не сходил с ума. Для человека, чей ум был полностью одухотворен и поэтому подготовлен для любого страшного зрелища, – никакой реальной опасности не было. Тому, кто полностью осознал силу своего бессмертного духа и ни на мгновение не сомневался в его всемогущей защите, бояться было нечего. Но горе тому кандидату, в котором малейший физический страх – больное дитя материи – затмевал зрение и лишал веры в свою собственную неуязвимость. Тот, кто не был вполне уверен в своей моральной пригодности принять бремя этих потрясающих тайн, – был обречен.
В Талмуде дано повествование о четырех танаимах., которым позволили, в аллегорических выражениях, войти в сад наслаждений, т. е. быть посвященными в оккультную и окончательную науку.
«Согласно учению наших святых учителей, имена тех четырех, которые вошли в сад наслаждений суть: Бен Асаи, Бен Зома, Ахер и раввин Акиба…
Бен Асаи посмотрел и – ослеп.
Бен Зома посмотрел и – сошел с ума.
Ахер ограбил наслаждения (все спутал и потерпел неудачу). Но Акиба, который вошел с миром, так же с миром и вышел, ибо святой, будь благословенно его имя, сказал: «Этот старик достоин того, чтобы служить нам со славою».
«Ученые комментаторы “Талмуда”, раввины синагоги, объясняют, что сад наслаждений, куда эти четыре персонажа вошли, есть не что иное, как та таинственная наука, наиболее страшная для слабых умов, которых она прямо приводит к сумасшествию», – говорит А. Франк в своей каббале.
Не тот должен бояться, кто сердцем чист и учится лишь с целью самоусовершенствования и более легкого приобретения обещанного бессмертия; но скорее тот, кто делает из этой науки наук грешный предлог для мирских целей.