Я выгибаюсь ему навстречу, глажу шею, испытывая почти болезненную потребность коснуться обнаженной спины. Мимолетно удивляюсь тому, что на нем уже нет камзола, только последняя преграда из легкого белого шелка. Создатель, какой же она кажется лишней! Он подхватывает меня, отрывает от пола, прижимая к себе, и снова жадно целует, одновременно рывком сдергивая платье с плеч, медленно-медленно ласкает, и от его ласк я дрожу и краем сознания сожалею, что наряд еще держится на груди. Но… и этого вполне достаточно, чтобы лишиться разума. От его взгляда, в котором полыхает что-то такое, от чего сводит живот, от огня внутри, который так стремится к родственному для него мужчине и тянет меня за собой. Создатель, как же не хочется сопротивляться! Разум протестует нерешительно, нашептывая, что меня испепеляют мои же стихии, моя же сила, которой требуется определенный гормональный баланс и она добивается этого любыми средствами.

Ухватившись за здравый смысл, я замерла, тяжело дыша и сильно сжимая плечи Пламенеющего, прижимаясь к нему так, чтобы не дать ему возможность продлить это безумие, и постаралась прийти в себя. Это должно быть мое решение!

– А вот теперь точно слишком увлекся, – ошеломленно пробормотал Рыж и, немного помедлив, вернул платье на плечи.

Я судорожно кивнула, уткнувшись взмокшим лбом куда-то ему в ключицу и постепенно успокаиваясь. Уже почти облегченно вздохнула, как вдруг сила разноцветным потоком снова растеклась по коже, и я с ужасом увидела, как кончики пальцев начинают светиться радужным светом. А потом искры снова вспыхнули, и… мне стало больно. Как-то очень знакомо больно. Как будто так уже было.

– Мамочки, – пробормотала, содрогаясь от того, что меня начинало жечь изнутри, и становилось все хуже и хуже.

– Ой-ей… – почти в унисон произнес Рыж и, приподняв мой подбородок, проговорил: – Зайка, у нас с тобой два варианта. Первый, я думаю, озвучивать не надо. Тебе нужно физическое удовлетворение. Но проблема в том, что я уже определенное время тебе верен, поэтому, к сожалению, за себя не ручаюсь и вполне могу воспользоваться ситуацией, потому как ты и так почти моя невеста. Это я так, честно предупреждаю. – Пока я ошеломленно хлопала ресницами, меня снова поцеловали, отчего я опять обмякла в руках Ева, прижимаясь к нему сильнее и даже не обращая внимания на то, что платье все же сползло до талии. Мужчина на это посмотрел, прерывисто выдохнул, тихо и малопонятно выругался, поднял с пола свой камзол и быстро закутал меня в него. Потом встал, пересадил на постель и отошел в другой конец комнаты.

– Ты куда? – рассеянно пробормотала, глядя на любимого затуманившимся взглядом, но тут же согнулась, зашипев от того, что изнутри в области солнечного сплетения меня как кипятком обдали.

– Милая, не заставляй меня говорить, что еще немного, и вариантов, кроме первого, у тебя не останется! – Ев недовольно посмотрел на меня. – Я же не железный!

– Мне плохо… И жарко.

– Знаю, – сухо кивнул Рыж. – Второй вариант – мы сейчас же идем на полигон, где ты часа эдак три-четыре очень активно бегаешь, прыгаешь и колдуешь.

– А что там с первым вариантом? – нахмурилась я, пытаясь вынырнуть из вязкого тумана. – Не помню…

– Аля! – рявкнул Пламенеющий, стремительно кинувшись ко мне, приподнял и поцеловал так, что у меня даже губы заныли, а потом вкрадчивым голосом «напомнил»: – Первый – это я тебя сейчас раздеваю и люблю. К общему удовольствию…

– Эм… – неуверенно пробормотала я. – Как-то рановато.

– Тогда позволь я заберу что смогу, чтобы ты хоть соображать начала, – вздохнул Рыж и склонился ко мне, забирая лишнюю силу. Когда он меня отпустил, я и правда стала пободрее, и даже уже не так больно мне было, потому что Рыж забрал родственный ему огонь, который, как выяснилось, и обжигал меня изнутри. Зато теперь в малахитовых глазах все чаще и чаще вспыхивали алые искры, лучше всяких слов показывая, что ему сейчас не легче, чем мне минуту назад. Стихия так просто не сдавалась.