Голова гудела. Она зажмурилась, потом открыла глаза и опять посмотрела на столик у окна. Представила себе, как он намазывает маслом круассан. Так же, как вчера. Она прямо воочию видела его волосатые руки, черные, гладко зачесанные назад, набриолиненные волосы, солнечные очки и мутноватые белки глаз за темными стеклами.

Как бы он поздоровался с ней, когда она вошла? Иронично улыбнулся? Сдвинул бы очки вниз и дал бы ей взглядом понять, что все-таки видел ее сегодня ночью на балконе, завернутую в простыню?

Кто-то тронул ее сзади за локоть, и Мириам вздрогнула от неожиданности.

– Perdone, señora… [28]

Это был Хуан. Попросил прощения, что невольно испугал ее. И предложил ей завтрак. Где она захочет – в баре, в саду, у бассейна… Что она закажет? Café con leche? [29] Яичко?

– Да! – ответила она не задумываясь. – Яичницу! Очень хочу. Я присяду где-нибудь в саду.

Солнце резко ударило в глаза, когда она прошла с террасы в сад. В этот час отдыхающих у бассейна еще не было, все шезлонги пустовали. Она огляделась и присела на ступеньку вышки.

С этого места до ее балкона на втором этаже было рукой подать; а минувшей ночью это расстояние показалось ей значительно бУльшим, скорее всего из-за темноты. Трудно сказать с уверенностью, видел ли Брюс Кеннеди там только женщину в белом. Но что же тогда еще? – пыталась сообразить она, но тщетно. Мириам почувствовала, как ее лицо наливается жаром, и тихонько застонала. Какое-то осоподобное насекомое с толстым брюшком в коричневую полосочку прожужжало вокруг ее головы и прицелилось совершить посадку ей на лодыжку. Она наклонилась прогнать его и тут увидела на земле окурок.

Тот самый окурок… Конечно же окурок той самой сигареты, красный огонек которой ночью освещал затемненное лицо Брюса Кеннеди. Мириам встала и опустилась на колени.

Прежде чем поднять окурок, она обшарила глазами все пространство вокруг, но, кроме этого, единственного, окурков на кафельном полу не нашлось. Она подняла его и прочитала: «Честерфилд». С фильтром. Поднесла к носу, понюхала.

– Señora…

Хуан стоял в нескольких метрах от нее, в одной руке – поднос с яичницей, кофе и стаканом сока, другая рука исчезла в кармане брюк и извлекла оттуда пачку «Дукадос» и зажигалку.

Он встряхнул пачку, откуда наполовину выскочила сигарета, протянул ей, но она улыбнулась и покачала головой. И тут же вскочила, чтобы взять у него поднос, однако сделала это излишне резко и на секунду-другую словно бы потеряла сознание. Она глотнула воздуху, перед глазами слева направо пролетели звездочки и искры, стакан с соком покачнулся, когда она, чтобы сохранить равновесие, невольно шагнула назад.

– Как вы, сеньора? – Хуан подхватил поднос и поддержал ее под локоть.

Она взглянула на тарелку с яичницей, на два подрагивающих полужидких желтка. И тут снизу неожиданно подкатила волна тошноты.

– Прости, у меня… я…

Мириам знала наверняка: взгляни она еще раз на эти желтки, и ее вырвет.

– Мне расхотелось, – проговорила она. Ее глаза вдруг наполнились слезами. – К сожалению.

Очень мягко, но настойчиво Хуан взял у нее из рук поднос и поставил на край бассейна. Помог ей присесть на ступеньку, достал из кармана белый носовой платок, но явно передумал, наклонился и взял с подноса бумажную салфетку.

Она прижала ее к глазам. Хуан наклонился еще раз, протянул ей стакан:

– Tome [30].

Мириам посмотрела на сок, который он держал перед ней. Непрозрачный, темно-желтый, почти того же цвета, что и яичные желтки, и в нем плавали кусочки мякоти. Ей хотелось покачать головой, но она все же взяла стакан.