Эта угроза, заставившая Кэлен поежиться, для Ричарда стала последней каплей. Он перевел взгляд с бездушных глаз безжалостного зверя на командующего Фистера и чиркнул пальцем по горлу, отдавая безмолвный приказ. Затем отвернулся и пошел прочь. Джейк Фистер посвятил жизнь уничтожению прислужников зла. Ричард точно знал, что его приказ будет приведен в исполнение, и не считал нужным присутствовать при казни.

Проходя мимо Кэлен, он взял ее за руку и повел обратно в глубину лагеря, где ее исцеляли. Она чувствовала, что его мышцы закаменели от ярости.

– Есть соображения, что делать дальше? – спросила она, стараясь отвлечь его от только что услышанных угроз.

Не успев ответить, не успев произнести ни слова, Ричард споткнулся.

Он осел рядом с ней на колени, и Кэлен обхватила его руками за пояс, стараясь не дать повалиться ничком. Но он был слишком тяжелым, чтобы ей удалось удержать его. Она смогла только смягчить его падение.

Ричард поднял руку. То была просьба о помощи – о помощи волшебника.

Зедд и Никки мгновенно оказались рядом, подхватили Ричарда под руки и подняли, не давая упасть снова. По знаку Кэлен несколько воинов подбежали к ним и подставили плечи под его руки.

Пока воины помогали Ричарду идти, старый волшебник прижал пальцы к его лбу.

– Прикосновение смерти, – мрачно поведал он очевидное для Кэлен. – Подведите его ближе к огню, где я смогу лучше видеть, и уложите его там.

Сердце Кэлен бешено колотилось. Ее не просто охватила беспомощность – ее захлестывали ледяные волны страха. Она знала, прикосновение смерти набирает силу, и он может умереть.

– Ричард, – сказала она, крепко сжимая его большую руку, – держись. Зедд и Никки помогут тебе. Держись. Не смей покидать меня. Не смей.

Он не ответил. Его рука была холодной и безвольной.

Кэлен старалась сдержать слезы.

А затем она услышала вопли, доносящиеся из темного леса. Полулюди начали атаку.

Пока Ричарда укладывали на расстеленное возле огня одеяло, Кэлен держала его за руку, а он обхватил Никки за шею и притянул к себе. Потом вцепился в рукав Зедда и подтащил волшебника поближе. Ему пока удавалось оставаться в сознании, хотя и с трудом.

Ричард отчаянно боролся с пронизывавшей его болью за каждый вдох. Кэлен эти ощущения были очень хорошо знакомы. Боль была такой сильной, что сводило руки и ноги. Она тяжело наваливалась и словно сдавливала череп, а с ней волнами накатывала тошнота.

Боль отступала, лишь когда тебя поглощала тьма. Но затем становилось еще хуже – Кэлен терялась во тьме, одинокая, вдали от всего, что знала. Это была пугающая, совершенно безнадежная разновидность одиночества, раздиравшая душу так же, как боль терзала голову.

Но прежде чем тьма окутывала ее, она лишала желания говорить. Пропадало и желание открывать глаза, потому что при этом мир начинал кружиться и накатывали приступы тошноты. Каждый звук ощущался остро и болезненно, будто в уши втыкали иглы. Требовались огромные усилия, чтобы превозмогать муку и дышать.

Кэлен знала, что, умирая, Терновая Дева чувствовала то же самое, когда из нее вырвался тот ужасный крик. Единственный, долгий, он выразил всю муку смерти. Этот зов смерти задел и Ричарда с Кэлен; хотя он не убил их сразу, они ощутили ту боль, которую в последние мгновения познала Джит.

Кэлен также знала, что это ощущение было частью соблазна смерти, который принуждает сдаться, уступить и позволить забрать тебя. Он причиняет страдания и сулит прекращение мучений, достаточно лишь прислушаться к зову и пройти сквозь завесу в благословенную тьму. Именно этот обманчивый зов в наполненном невыносимым страданием конце жизни и делал смерть столь сладкой, превращал ее в простой шаг на другую сторону, где все милосердно закончится.