– Мы опросили сотрудников психиатрического отделения больницы Святой Анны, – продолжил сержант Финборо. – Тесс автоматически перевели в психиатрию в связи со смертью ребенка. Лечащего врача зовут доктор Николс. Я дозвонился ему домой, и он сказал, что у Тесс послеродовая депрессия.

Новости ударной шрапнелью разрывали наши с тобой отношения. Ты не сообщила о смерти ребенка. Страдая от депрессии, не обратилась ко мне за помощью. Я знала всех твоих друзей, знала, над каким полотном ты работаешь, какую книгу читаешь, знала даже кличку твоей кошки (на следующий день я вспомнила – Запеканка). Твоя жизнь всегда была известна мне до мельчайших подробностей, но я не знала главных вещей. Я не знала тебя.

Выходит, дьявол все-таки предложил мне сделку. Я должна смириться с тем, что мы с тобой – почти чужие люди, а взамен полиция выяснит, что тебя никто не похищал. Ты не убита. Ты жива. Я не раздумывая приняла условия сделки.

– Опасения по поводу здоровья вашей сестры остаются, – произнес сержант Финборо, – однако у нас нет оснований считать, что к делу причастны третьи лица.

Я сделала короткую паузу – ради соблюдения формальностей, дабы разобрать мелкий шрифт договора.

– А как же тот человек, что донимал Тесс по телефону?

– Доктор Николс считает эти звонки плодом воображения Тесс, следствием нестабильного психического состояния.

– А разбитое окно? Пол в спальне был усеян осколками.

– Мы изучили это обстоятельство, когда домовладелец заявил о пропаже вашей сестры. В ночь на вторник хулиганы разбили стекла в пяти машинах, припаркованных на улице. Должно быть, кирпич влетел и в окно Тесс.

Волна облегчения расслабила мои натянутые нервы. Страх ушел, а вместо него навалилась чудовищная усталость.

Проводив полицейских, я пошла к Эмиасу.

– Вы знали, что ее ребенок умер? – напрямую спросила я. – Потому и посоветовали мне выбросить одежки?

Старик печально посмотрел на меня:

– Мне очень жаль. Я думал, вы тоже знаете.

Я не хотела продолжать эту тему. Не теперь.

– Почему вы не сказали полиции о ребенке?

– Тесс не замужем. – Увидев мое озадаченное выражение, Эмиас добавил: – Я не хотел, чтобы ее посчитали распущенной. Боялся, что не станут искать.

Пожалуй, он был прав, хотя несколько в ином смысле. Как только полиции стало известно, что у тебя послеродовая депрессия, розыски утратили срочность. В тот момент, однако, меня волновало другое.

– От чего умер ребенок? Тесс ведь говорила, что его вылечили!

– От муковисцидоза вылечили. Но ребеночек болел еще чем-то, а они не знали. Кажется, что-то с почками.

Я поехала к маме, чтобы сообщить ей хорошие известия. Да, хорошие, выяснилось, что ты жива. Прости, тогда я не думала о ребенке. Сделка с дьяволом… К тому же оказавшаяся подставной.

По дороге к маме я вдруг поняла собственную ошибку. Как же я глупа! Послушно поверила в предложенную версию, идиотка. Так хотела заключить эту сделку, что позволила себя обмануть! Я знала тебя с самого рождения. Я была рядом с тобой, когда отец ушел из семьи, когда умер Лео. Я знала главное. Ты обязательно сказала бы мне о смерти ребенка. И о том, что собираешься уехать. Значит, что-то тебе помешало. Или кто-то помешал.

Мама испытала то же облегчение, что немногим раньше и я. Не позволив ее радости продлиться, я поступила жестоко.

– Думаю, они ошибаются, мам. Тесс не сорвалась бы куда-то просто так, она обязательно сказала бы мне.

В отличие от меня мама крепко ухватилась за надежду и не собиралась расставаться с ней так легко.

– Солнышко, просто у тебя нет своих детей. Ты даже представить себе не можешь, что сейчас переживает Тесс. Беби-блюз – сама по себе штука неприятная, а тут еще все остальное… – Мама всегда умела находить замену неприятным словам. – Нельзя сказать, что я обрадована смертью младенца, – продолжала она, – но теперь по крайней мере у Тесс есть второй шанс. Мало кто из мужчин готов принять чужое дитя.