О май гад. Это не контора, это осиное гнездо с телепатически связанными пчелами. Кто все эти люди и что они там видели?

Я многозначительно приподнимаю брови, делая удивленное лицо, и откидываюсь на кресле.

— Да ладно! — всплескивает руками Света. — Вас застукали с поличным. Заставил тебя, да? Или ты...

— Что я?

— Ну, того, так в штат хочешь?

Отлично. Теперь Рижский выглядит, как извращенец, а я как последняя давала. Фига се людям работать скучно.

— Вообще не понимаю, о чем ты, честное слово.

— Ну, не хочешь, не говори, — дует губы секретарь. — Но такого кота в мешке не утаишь!

Она ловко соскальзывает со стола и, раскачивая бедрами не хуже моделей на подиуме, уходит.

Хотела утопить репутацию Рижского, но, походу, тонуть будем вместе. Интересно, кто и что там видел сегодня, и к чему все это теперь приведет?

Я упорно щёлкаю файлики, сражаясь с колонками цифр, и заканчиваю, когда на часах уже час переработки. Отправляю отчет Рижскому, собираю монатки и лечу на метро. Дома меня ждёт ненасытная Дегу, а по пути надо еще проредить какое-нибудь дерево, чтоб спасти стол от ее ненасытных зубов.

Еще у нее корм заканчивается, а в кармане такая финансовая дыра, что белка тоже на макаронную диету сядет в ближайшее время. Надеюсь, она выживет.

Ненадолго притормаживаю у метро, оголяя ни в чем не повинное деревце у подземки, и с букетом сухих веток спускаюсь к станции.

Чем мне нравится столица — здесь всем глубоко начхать на то, как я выгляжу и что у меня в руках. Вот если б я с хворостом в родной Калуге в общественный транспорт заявилась, меня б на телефон уже снимали, потом в местных группах, типа "Важное Калуга", появилось: подснежники не нашла, пришлось брать древесиной.

А здесь не голая и норм.

По туннелю уже проходит свист ветра, знаменуя приближающийся поезд, а у меня на затылке приподнимаются волоски, вызывая странный озноб. Я оборачиваюсь в поисках источника своей тревоги и втыкаюсь взглядом в ярко синие глаза. Да что б его!

Рижский стоит очень близко и всматривается в мое лицо очень пристально. И ни черта мне это не нравится. Затылок тут же холодит от столь явного внимания. По позвонкам ползет липкая дрожь, руки покрываются мурашками. Я опускаю взгляд в пол и отворачиваюсь, крепче сжимая хворост.

"Его глаза — это свет дальних комет. Её любовь — это миг, но как повторить?"

Заткнись, мо-о-озг!

Делаю шаг вперёд, чтоб оказаться ближе к вагону, первой юркнуть внутрь и там затеряться. Но черта с два у меня выходит. Высокий кучерявый бог стремительно сокращает дистанцию, молчаливо следуя за мной хвостом.

Я урываю себе сидячее местечко возле поручня, он — ровно напротив. И хотя народа между нами забивается много, я все равно чувствую цепкий взгляд в просветах между людьми. То на лице, то на коленях. Неловко ерзаю, пытаясь натянуть кромку платья пониже, в идеале до пят, но тут без шансов. Снова завешиваюсь волосами и для пущего эффекта зарываюсь носом в горловину платья, скрывая пол-лица.

Что он вообще забыл в метро? Разве он не счастливый обладатель наземного транспорта и прав рассекать московские дороги?

И что за дурацкие переглядки он устроил? Догадывается? Догадался? Маскарад надо усиливать?

Чуть не пропускаю станцию пересадки и вылетаю из вагона в последний момент, преодолевая входящий поток пассажиров. Задумчиво бреду по лестнице вверх, переходя на кольцевую линию, когда понимаю, что чувство тревоги только усиливается, а на спине, пониже лопаток, растекается горячее пятно от пристального взгляда. Оборачиваюсь в поисках кудрявой макушки и, замечая ее в толпе, тут же припускаю хода.