– Обозреваешь владения?

Коннор оборачивается и видит приближающегося Трейса.

– Это не мои владения, это моя работа, – отвечает он. – Новичка заселили?

– Ага. Такой капризный. Говорит, одеяло слишком грубое.

– Привыкнет. Все привыкают.

Трейс Ньюхаузер не беглец. Он служил рядовым в ВВС, но дезертировал, чтобы примкнуть к Сопротивлению, когда родители отдали на разборку его сестру. Он в самоволке уже полгода, но остается мясным теленком во всех смыслах этого слова: громадный парень, накачанный стероидами и не интересующийся ничем, кроме боевых искусств.

Коннор никогда не любил армейских. Возможно, потому, что они четко понимают свое предназначение в жизни и обычно неукоснительно ему следуют. Встретив очередного солдата, Коннор часто испытывал чувство собственной бесполезности. Однако один из них стал его близким другом, и это означает, что люди меняются. Трейсу двадцать три, но он, очевидно, не испытывает неудобства от того, что приказы ему отдает семнадцатилетний подросток.

– В субординации не прописаны возрастные ограничения, – сказал он однажды. – Даже будь тебе шесть, а не семнадцать, я бы все равно выполнял твои приказы, если бы ты был старше по званию.

Может быть, именно это Коннору в нем и нравится; если уж такой человек уважает его как командира, может, он не такой уж и плохой начальник.

Утро начинается как обычно. Адмирал называл эту бесконечную борьбу с неприятностями, явными и потенциальными, «фронтовой рутиной». «Командир прежде всего должен следить за состоянием сортиров, – сказал он однажды. – Этим можно пренебречь, только если ты на передовой. Тогда он должен сделать все, чтобы команда уцелела. И та, и другая работа одинаково неприятна».

Группа ребят уже собралась у стоящего вдоль основного прохода лайнера, переделанного в развлекательный центр. Одни смотрят телевизор, другие играют в компьютерные игры. Большинство работают – снимают детали с самолетов или ремонтируют их согласно заказам, поступившим из офиса. Иногда Коннору кажется, что жизнь в лагере течет сама собой и не зависит от него, и ему становится легче.

Однако стоит ему появиться на главной улице, его тут же начинают донимать вопросами.

– Эй, Коннор, – говорит подбежавший парень, – я не то чтобы жалуюсь, но, слушай, тут никакой еды получше нет? В смысле, я понимаю, мы тут все не в том положении, чтобы выбирать, и все такое, но если я еще раз поем жаркого с ароматизатором под говядину, в котором никакой говядины нет, меня точно стошнит.

– Да, и тебя, и всех остальных, – отвечает ему Коннор.

– Мистер Акрон, – обращается к нему девочка, которой на вид лет четырнадцать или около того.

Коннор никак не может привыкнуть к тому, с каким преувеличенным уважением относятся к нему многие жители лагеря, особенно те, кто помоложе, считая при этом, что Акрон – его фамилия или что-то в этом роде.

– Не знаю, слышали ли вы об этом, – продолжает девочка, – но вентиляторы в «Крэш-Маме» почему-то не работают, и ночью слишком жарко.

– Я пришлю кого-нибудь починить их, – обещает ей Коннор.

Еще один мальчик жалуется, что мусора слишком много и он не может с ним справиться.

– Я все время думаю: как жаль, что я не осьминог, – говорит Коннор Трейсу. – По крайней мере, у меня бы хватило рук, чтобы справиться с горой мусора, которая скоро завалит все Кладбище.

– На самом деле у тебя и так куча рук, – напоминает ему Трейс. – Просто нужно толком их использовать.

– Да-да, – кивает Коннор. Он уже не раз это слышал. По идее, не следовало бы сердиться на Трейса: ведь потому он его и держит при себе, что Трейс то и дело подсказывает ему, как руководить. Коннор уже смирился с тем, что неожиданно стал командиром, но, как верно заметил Адмирал, работа эта крайне неблагодарная.