Они прошли добротные ворота из толстых досок, обитых по краям широкими медными полосами. Весьма примечательные ворота, надо сказать, потому что полосы были покрыты вязью, здорово смахивающей на арабскую. Во всяком случае, так показалось Артему, циркачу и акробату. У него сложилось впечатление, что ворота откуда-то сняли и привезли сюда, а не сработали на месте. За ними помимо главного строения с типично японской двускатной крышей обнаружилось множество строений мелких, в беспорядке разбросанных по территории форта. Для простоты Артем решил именовать это укрепление именно так, хотя это словечко, конечно же, принадлежало совсем другой эпохе и иной географии.

Артем разглядел синтоистское святилище с характерными воротами-торий, находящееся несколько наособицу от прочих построек. Прямо сказать, это было странно. Как правило, святилища располагались вдали от всяческой мирской суеты, там, где тишина и уединение, в горах, на берегах озер, возле водопадов, но никак не в непосредственном соседстве с хозяйственными постройками. Что ж, вот вам и еще одно напоминание о том, что здесь не Ямато.

Они двинулись к главному строению форта. Никаких рыбаков с крестьянами во дворе, разумеется, не наблюдалось. Тут им делать было нечего, здесь был мир воинов.

Кусанку и Артем взошли на широкое крыльцо, которое можно было бы назвать типично японским, если бы не балки, окрашенные в разные цвета, чего в Ямато никто никогда и нигде не делал. Дверь в дом была чуть отодвинута, изнутри доносились громкие голоса и смех. В оставленную щель в дом и из дома проскальзывали слуги с плошками и кувшинами.

Переступив порог, Артем сразу уловил запах жареного мяса. Этот аромат практически обжег ему ноздри – уж слишком отвык от него бывший циркач за последние четыре месяца.

Сколько Артем себя помнил, он всегда относился к еде довольно равнодушно. Не то чтобы ему было совсем фиолетово, чем набивать брюхо, но требования он имел крайне невысокие. Лишь бы не протухло и утоляло голод. За эдакое отношение к кулинарии ему следовало благодарить родителей, не избаловавших чадо изысканной домашней кухней. Тот, кто сызмальства питается все больше столовской пищей или разогретыми полуфабрикатами, вряд ли когда-нибудь сделается капризным гурманом с изысканными запросами. Видимо, по этой причине Артем легко и просто, без всяких душевных мук и желудочно-кишечных страданий, перешел на японскую кухню, совершенно не знакомую с пельменями, макаронами и блюдами из мяса, зато обильную рисом, овощами, рыбой и морепродуктами. Но вот поди ж ты, стоило ему унюхать запах жареного мяса, и Артема захлестнуло зверское желание это самое мясо даже не съесть, а именно сожрать, смачно хрустя поджаристой корочкой и по самые десны вгрызаясь в сочащуюся мякоть.

«Не о том ты думаешь, посол, – сам себя приструнил Артем. – Непонятная ситуация, подвешенное состояние, непонятные намерения крайне подозрительных личностей, кишащих вокруг, а ты – о мясе! Чего доброго, и в животе у тебя заурчит, громко и протяжно, на весь зал».

К тому же мысли о мясе были совершенно неуместны. Ему никак нельзя будет прилюдно лопать мясо. Он сейчас не сам по себе и не сам за себя ответчик. Он представляет страну Ямато и ее императора, значит, должен этому соответствовать даже в еде. Хорош же будет яматонтю, который на глазах утинантю трескает мясо. Как такому можно после этого доверять?

Жареное мясо, как и вся остальная еда и множество всяких кувшинов и жбанов с питьем, располагалось на узком низком столе, тянущемся через весь зал. За столом хватало едоков, которые отнюдь не грустили на пустой желудок, не смея притронуться к яствам, покуда не прибудет его высокоблагородие посол Ямато. Наоборот, цвет здешнего пиратства наворачивал за обе щеки все продукты питания, заработанные непосильным и опасным трудом. Присутствующие обильно запивали эти продукты, причем вряд ли хрустально чистой родниковой водой. Достаточно было просто приглядеться к некоторым товарищам, которые умудрялись заметно пошатываться даже в сидячем положении. Словом, труженики моря пировали, так сказать, отдыхали после трудовой вахты.