Обо всем этом Подобедов и сообщил Кечинову во время теннисного поединка. И теперь, когда партия была сыграна, ожидал окончательного решения.

– Думаешь, он что-то заподозрил?

– Не тот он человек, чтобы вот так вот, без особых причин, менять людей из своей охраны.

– Так ведь комендант поезда – это твоя креатура! – напомнил Кечинов.

– Вот и я о том же...

– А кто этот Бондарев? Что он из себя представляет? Почему такое безграничное доверие?

– Ничего не знаю. Его личное дело уничтожено. В архивах – совершенно никаких следов, сам проверял. Даже я – и то не могу понять, кто и за что ему пенсию платит. Кстати, президент затребовал у начальника ФСО личные дела вновь принятых... Ну, на место Сигова и его людей. Как я понял – для этого самого Клима. Леша, надо думать, надо шевелиться, – с напором произнес Подобедов, скосив взгляд на теннисную сетку – теперь она напоминала ему рыбацкий невод, в котором по неосторожности можно и запутаться.

– Думаешь, этот Бондарев сможет нам помешать?

– То, что он нам не помощник, – очевидно.

Кечинов молчал минут пять – размышлял, прикидывая возможные варианты развития событий. Наконец молвил:

– Неплохо бы этого Бондарева в глазах президента скомпрометировать.

– Уже думал. Не успеем. Поезд завтра в восемь утра.

– Тогда... А может, ему тоже какой-нибудь несчастный случай организовать? Ну, как твои люди на железной дороге. Успеешь?

– Об этом я тоже думал. Боюсь, что будет очень подозрительно. Еще Сигов остыть не успел – и тут новый жмур.

– А если организовать ему несчастный случай на глазах множества незаинтересованных очевидцев? И чтобы все в один голос сказали, что это действительно несчастный случай? Мало ли чего... Превышение скорости в автомобильной поездке, переход улицы на запрещающий сигнал светофора, несоблюдение мер безопасности... Главное – чтобы он ничего не заподозрил. Несчастный случай должен быть стопроцентным! Окончательным! Реальным!

– А это – мысль, – почти согласился чекист. – Правда, исполнители должны быть экстра-класса.

– У тебя на Лубянке такие, конечно же, есть.

– Есть. После ликвидации Бондарева этих спецов надо будет представить к высокой правительственной награде. В закрытом списке, как и положено. После чего организовать какую-нибудь автомобильную катастрофу им самим.

Клим вернулся в Коломенское только после обеда и сразу же приступил к сборам. Бондарев не любил обременять себя ненужными вещами – небольшая дорожная сумка вместила все необходимое для путешествия. Поразмыслив, он решил прихватить с собой парочку почтовых голубей – подарок Василия Прокофьевича. Голуби всегда возвращаются в свою голубятню. Как знать – может, это их качество пригодится и в спецпоезде, нашпигованным электроникой?

Телефонный звонок застал хозяина дома как раз в тот момент, когда он запасался кормом для птиц. Звонившая – судя по голосу, молоденькая девушка, – представилась работницей регистратуры районной поликлиники и сообщила, что Бондареву Климу Владимировичу необходимо срочно пройти флюрографию.

– Или сегодня до восемнадцати нуль-нуль, или завтра с девяти нуль-нуль до четырнадцати тридцати.

Звонок совершенно не вызывал подозрений – как человек, следящий за своим здоровьем, Бондарев каждый год проходил углубленный медосмотр. А на флюрографии он действительно был лишь в прошлом году. Естественно, поход в поликлинику завтра ему не подходил. Пришлось собираться.

Спустя минут двадцать Клим, получив в регистратуре талончик, поднимался на лифте на последний этаж. В рентген-кабинет, как это обычно бывает по вечерам, змеилась очередь. Впрочем, спустя минут пять из-за двери появилась медсестра, объявившая, что желающие пройти флюрографию «на коммерческой основе» могут спуститься в цокольный этаж.