Новая сигарета.

На бледных губах почти не осталось помады, а вот румянец пылает ярко.

– Но она… она на меня странно действовала… в тот вечер она сказала что-то про квартиру… глупость какую-то, вроде того, что мне одной в четырех комнатах должно быть тоскливо, снова на переезд намекала. Мы Андрюше квартиру справили, но там одна комната всего. Как раз для склочной старухи… и понеслось… но паук… он вытащил связку ключей, огромную такую… я еще удивилась, зачем ему столько ключей? А он взялся объяснять. Два от квартиры. Верхний и нижний замки. Один – от машины… еще два от моей квартиры… от учительской… от кабинета физики… от лаборатории…

Она старательно перечисляла ключи, опасаясь упустить хоть что-то.

– И паук был. Черный. Отвратительный такой… на живого похож. Андрюша рассмеялся, сказал, что я пугливая, а это просто-напросто брелок… ему Варечка подарила… семейная реликвия.

А вот это уже интересно.

– Вы… вы думаете, из-за него?

– После смерти сына вы разбирали его вещи?

Надежда покачала головой.

– Она… привезла мне сумки… сказала, что продает квартиру… я была… знаете, сейчас я бы смогла противостоять… выставить ее прочь с ее смешными претензиями… судиться, я бы выиграла суд… да и квартиру купила Андрюше я до свадьбы… но мне тогда было не до квартиры. Я долго не решалась к сумкам притронуться. Там ведь его вещи… одежда… белье… книги какие-то… ничего ценного, если вы хотите об этом спросить. Она оставила себе все. Мебель. Технику… даже машину… мне было все равно. Я ведь сына потеряла…

Она вытащила очередную сигарету.

– Оленьке пока плохо… потом… боль не уходит совсем, но станет немного легче. Со временем. А вы… если у вас получится доказать, что она убийца…

Доказать – это вряд ли. Далматов никогда не обременял себя доказательствами, да и с законом не особо ладил. Но эта женщина верит в закон и справедливость.

Пускай.

То ее личное дело.

В городке у него оставался еще один адрес. Время было поздним, не слишком подходящим для визитов, но Далматову было глубоко плевать на приличия. Дверь открыла женщина в стеганом халате.

– Доброго вечера. – Далматов сунул ей под нос удостоверение сотрудника полиции.

Удостоверение было хорошим, почти как настоящим.

– Мне надо побеседовать с вами о Варваре…

Женщина тихо охнула и руки к груди прижала… а мужчина, выглянувший на шум, лишь головой покачал. Он был лыс, стар и печален.

– С Варварой что-то случилось?

– Пока нет. – Далматов вошел.

Тесная прихожая. Запах кислой капусты и жареной рыбы. Старые обои. Новый шкаф-купе, который съел половину пространства. В зеркальных его дверях отражались и хозяева, и сам Далматов, непривычно взъерошенный, мятый какой-то.

– Варечка – хорошая девочка, – залепетала женщина. – Она не виновата!

– В чем?

– Ни в чем. – Женщина торопливо касалась то халата, то волос, то собственного лица. И в движениях ее, излишне суетливых, Далматову виделась попытка скрыть нечто, куда более важное.

– Неужели?

– Чего вам надо? – Мужчина смотрел исподлобья.

– Узнать, что ж так вашей дочери в семейной жизни не везет… и как сделать, чтобы это невезение прекратилось…

– Это… это совпадение. – Женщина беспомощно оглянулась на мужчину. – Скажи им!

– А вы знаете, что Варвара вновь супруга ищет…

– Нет! – Мужчина побелел. – Она обещала…

– Не знаю, что она обещала, но на сей раз Варвара обратилась в агентство, и там ей подыскали кандидатов…

В прихожую выглянула кошка, трехцветная и желтоглазая, она широко зевнула, потянулась, показывая, сколь смешны ей нынешние заботы хозяев.

У кошек жизнь намного проще.