Моё тело едва держится вертикально. Кажется, вот-вот я рухну к его ногам.

Из последних сил убеждаю себя стоять и смотреть перед собой. Теперь уже не в его глаза, ведь он слишком высокий – теперь куда-то в солнечное сплетение, из которого расходятся тонкие ниточки, похожие на синюю молнию…

Всем своим существом ощущаю его мощь и силу. А ещё – его злость. Почти осязаемую. Кажется, протяни руку – и можно дотронуться. Я даже знаю, какая она будет на ощупь… Обжигающе-ледяная, твёрдая, звенящая, словно самый крепкий металл, пролежавший на морозе много лет…

Но чудится, что если я опущу голову, как положено, и потеряю этот странный контакт – то просто рухну вниз. Мои силы буквально истекают. Тело бьёт от необъяснимой дрожи.

Управляющий же в ответ на короткую реплику тоже вздрагивает и смеет переспросить. На его месте я бы этого не делала. Потому что даже я ощущаю, как от этого мужчины (его пол точно не спутать, и мне даже стыдно немного и страшно, что я успела заметить отличительный признак его пола, возбуждённый и неслабо выпирающий под металлическими пластинами доспехов, куда теперь изо всех сил стараюсь не смотреть, потому что в моей голове просто не укладывается как вообще могут быть совместимы наши виды с таким… размером) исходит волна недовольства. Управляющий начинает лебезить, а мужчина снова небрежно бросает пару фраз и, кинув на меня последний, не предвещающий ничего хорошего взгляд, просто уходит.

Он про меня что-то говорил? А что?

Кажется, был в таком состоянии, что вполне мог попросить себе грушу для битья, чтобы не покалечить собратьев. Они были похожи на него – такая же тёмно-синяя кожа, тёмные волосы, пугающие глаза, вот только в размерах заметно меньше. Хотя и больше меня прилично… Но по сравнению с ним – мелкие пешки.

– Аукцион завершён, – как-то бессильно и покорно возвещает управляющий к сожалению всех остальных. А с электронного табло пропадает строчка. Это значит, что меня кому-то отдали? Тому, кто сделал ставку, или вот этому – кто ворвался и что-то требовал без ставок?

Когда все начинают расходиться, управляющий подходит ко мне.

– Иди за мной, твой рай-ши потребовал тебя немедленно.

Вот как. Значит, меня и правда отдали ему…

– А кто он? – всё же решаюсь спросить. Не знаю, что это изменит. Точнее, знаю, что не изменит ничего, но вопрос вырывается раньше, чем получается подумать.

Если честно, на ответ рассчитывала не особо. Но почему-то управляющий аукционом отвечает. Видимо, тоже не отошёл от этой сцены с жутким огромным мужиком.

– Командор решил тебя забрать, – вздыхает как-то… сочувствующе что ли.

Надо же. Что он за чудовище, что мне даже управляющий сочувствует? Они все тут, кажется, не умеют обычно выражать эмоции. Никакие, кроме гнева, как я успела заметить.

– Но он же не участвовал в аукционе, – пытаюсь понять, сообразив, что пока есть возможность что-то выяснить, лучше это сделать. Другой может и не представиться.

– Ему и не нужно, – отмахивается управляющий, ведя меня за собой.

– Почему?

Когда он затормозил резко, я едва не впечаталась в его спину. Но тут синекожий управляющий обернулся, смерив меня оценивающим взглядом.

– Потому что он командор. Больше него никто не дал нашей стране. Кроме императора, разумеется. И он может потребовать любую. Вот только чем ты привлекла его внимание, не могу взять в толк. Прежде он не проявлял интереса к сосудам. По крайней мере последние пять лет…

– Это хорошо? – пользуясь невиданной щедростью в информации, пытаюсь определить и для себя, чем мне это грозит.