– Так и есть, – подтвердила одна из сестер.

– Вовсе нет, – возразила Матрона.

– Нет, да, – горячилась другая сестра.

– Разве? – усмехнулась Матрона.

И все сидевшие за столом рассмеялись.

У каждой сестры были свои закидоны – не могу перечислить здесь все (и сестер, и их причуды), на это потребовалась бы целая глава, – но в тот день меня потрясла сестра Хилари, которая пила кофе через соломинку, и сестра Салли-Энн, которая была непреклонно стеснительна и общалась исключительно посредством невнятного мычания, которое остальные, кажется, вполне понимали. Позже я узнала, что у Хилари необычайно пористые зубы, которые легко окрашиваются, а у Салли-Энн родились дети-близняшки, которых она назвала в честь братьев-жокеев Пола и Элвина Шокемоле, и их усыновила пара из Шотландии. Знай я это раньше, отнеслась бы к ней добрее. Еще была сестра Гвен, имеющая сестринский диплом высшей квалификации в гериатрии. Сестра Гвен придерживалась главного принципа: пациент должен быть доволен и счастлив, но необязательно жив. Речь ее состояла исключительно из богохульства, именно тогда я впервые осознала, насколько агрессивно может звучать брань.

Сестра Эйлин была милой, с какой стороны ни посмотри, и двигалась очень грациозно. Закуривая, она изящно склоняла голову набок и выпускала клубы дыма, беспрерывно затягиваясь. И еще она терпеть не могла перья.

И наконец, сестра Ди-Анна, казавшаяся абсолютно нормальной. Приятный голос, медового оттенка волосы, и она пела «Приведите меня домой, проселочные дороги»[5], когда занималась делами. Звали ее Диана, но она произносила это как Ди-Анна. Если бы я написала просто Диана, вы бы мысленно произнесли неправильно. Так что вот это Ди-Анна довольно важно. Почему-то. Она была такой нормальной, что я заподозрила, что она наверняка что-то скрывает, – может, в прошлом совершила преступление или пережила любовную драму.

С течением времени я разобралась и с остальными, но в первый день – только вышеперечисленные персонажи.

После перерыва на кофе Матрона, Миранда и я в сопровождении Жены Хозяина осмотрели весь дом. Я уже слышала от Миранды, что это было довольно большое поместье, пока семье хозяина не пришлось заняться бизнесом из-за финансовых сложностей. Хозяин рассчитывал устроить здесь гостиницу для собак, но жена настояла на пансионе для престарелых аристократов. По словам Матроны, они затеяли поединок на руках в пабе «Пиглет Инн», она победила 2:1 в серии из трех поединков и прямо на месте придумала название «Райский уголок» – потому что ее любимый поэт Джон Мильтон, – и они провозгласили тост «За райский уголок!» и смеялись, как смеются снобы во времена величайшей неопределенности, и владелец потирал ладошки, предвкушая, как в будущем сестры станут бегать к нему за водкой, апельсинами и орешками. Так оно и вышло.

Во время тура по дому ни о чем таком нам не рассказывали, но Жена Хозяина поведала, что «Райский уголок» действительно прежде назывался Олд-Грей-холл и пришлось произвести некоторые изменения, несколько оживить его, дабы сделать место более привлекательным для пожилых людей. Выяснилось вскоре, что изменение названия – довольно непростая процедура, но они все же довели дело до конца, выпустили рекламные брошюры и фирменные бланки.

В соответствии со своим прежним именем «Райский уголок» был большим и старым серым оштукатуренным зданием в форме буквы L. Парадный вход расположен сбоку, и, вероятно, так было всегда, поскольку толстая каменная стена шла вдоль всего фасада, без малейшего намека на ворота, и вдоль нее сплошь росли старые деревья и дикий виноград. Самой привлекательной частью здания была крыша – живописная, высокая, со множеством маленьких мансардных окошек – комнаты сестер.