Сюда меня привёз маршрутный автобус из районного центра. Гремящая, пахнущая резиной и соляркой конструкция с ручным турникетом на входе, поистине раритет из моего детства. Пассажиров было не много, причём большая часть, выехавшая из города, вышла на полпути, возле поворотов на сёла и деревни. До конечного пункта доехало человек семь, не считая меня. Из них, опять же если судить по деловитости и целеустремлённости, двое или трое являлись работниками этого же аэропорта. Да и сам аэропорт оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Привыкший к шумной суете больших городов, я думал, что увижу нечто знакомое, с автоматическими дверями, огромными перекидными табло, рамками охраны, большими аэробусами и многими – многими людьми, снующими в погоне за ускользающим временем.

Теперь же, сидя на жёсткой лавке и оглядываясь по сторонам, я понял, что попал не в аэропорт. Я попал на аэродром, используемый под нужды аэропорта. Используемый не от хорошей жизни, просто в большинство мест этого края кроме как по воздуху добраться не представлялось возможным.

Собственно, для этого я здесь и появился.

Не зная, чем себя занять, я в который уже раз проверил сеть сотового телефона. К моему сожалению, но уже привычно изображение наличия связи не появилось. Убрал телефон, вздохнув. Из внутреннего кармана пальто извлёк сложенный вдвое конверт, достал прямоугольный листок с отпечатанным на машинке текстом. Без интереса пробежал глазами по строчкам.

«Уважаемый Ермаков Игорь Витальевич. Настоятельно прошу Вас связаться… Вам необходимо прибыть в г. Славинск… Вступить во владение дарственной… квартира, принадлежавшая ранее Краснову Денису Семёновичу… присутствие лично… Нотариус Савохин А. Ю.».

Прочитанные уже, наверное, в десятый раз, строки так и не складывались для меня в логичную и объяснимую картину. Какая-то ирреальность происходящего, некое сомнение в правильности понимания маячили за этим письмом. Скажите, с чего бы старому армейскому сослуживцу, имя которого уже забыто за давностью лет, завещать вам квартиру, пусть даже на краю страны?

Вот и я не мог взять в толк, с какой стати это произошло.

Ожил громкоговоритель. Сначала в зал ворвались треск и шум из больших динамиков под потолком, потом искажённый женский голос, обесцвеченный скукой, произнёс:

– Пассажиров, летящих до Лазурной Косы, просят пройти на взлётную полосу. Повторяю…

В воздухе раздался общий выдох, несколько человек поднялись со своих мест и потянулись к двойным стеклянным дверям, ведущим на бетонные плиты взлётного поля. Спустя время эти же люди, навьюченные большими рюкзаками, клетчатыми сумками, тянущие за собой тележки и детей, прошли мимо меня по ту сторону большого стёкла и направились к стоящему на краю поля жёлтому самолёту-«кукурузнику» с заботливо поставленной лесенкой у люка.

Помимо этого самолёта в пределах моего поля зрения были видны два вертолёта, большой, цвета хаки, потёртый, и маленький, новенький, пёстро покрашенный, ряд ангаров на границе с лесом, полосатая метеовышка и два флагштока без флагов. А совсем вдалеке, где-то на горизонте, за лесом, виднелся излом гор. Вот туда-то мне и нужно было. В славный город Славинск.

Я посмотрел на часы и решил, что пора бы уже и мне идти. А то, глядишь, пилот Шишов ещё куда-нибудь сгинет на своём винтокрылом чудовище, забыв обо мне. Думаю, с него станется.

В который уже раз за сегодня я пересёк зал и вышел на взлётное поле, поморщившись из-за неприятно громких звуков снаружи. Жёлтый «кукурузник» уже выруливал на уходящую вдаль взлётную полосу, поросшую жухлой травой. Низкое осеннее солнце подсвечивало редкие облака, тени от которых лениво плыли по бетонке. Мимо меня промчался автозаправщик с бордовой цистерной, следом прошли два молчаливых ремонтника. Ветер с их стороны принёс душный запах горячего машинного масла и керосина.