— Не вопрос, отец. Указал ей на дверь, на развод подал — все можно понять. Наверное... Но зачем надо было окончательно топить ее карьеру?

— Потому что болело вот тут, — постучал он кулаком в грудь с той стороны, где билось сердце, — и до сих пор болит. И любить я Катерину не перестал. Все мы ошибаемся, сынок. И все имеем право на второй шанс.

— Тебе всего-то надо было выслушать ее, а не верить этим пронырам-журналюгам.

— Да что теперь об этом говорить?

— Шакалы, — выплюнул я, — в одном крае города пернешь, в другом скажут, что ты обосрался. Вот весь принцип их мерзопакостной работенки.

— Увы, но ты прав, сынок, — тяжко вздохнул отец, и на этой минорной ноте нам пришлось закончить разговор.

В комнате появился охранник отца — Тимур — боровоподобный мужик с лысиной, бородой и устрашающим шрамом в половину лица.

— Федор Николаевич, вы просили сообщить, когда Елецкий подъедет.

— Он уже здесь?

— Нет, с КПП передали, что его машина только что въехала на территорию поселка. Через минуты три будет тут.

— Отлично, спасибо Тимка. Можешь быть свободен, — а затем вновь перевел на меня взгляд голубых глаз, точь-в-точь таких же, как и у меня. — Пошли, встретим гостя дорогого.

Спустя минут двадцать мы расположились в просторной гостиной отца. Елецкий Михаил Петрович оказался крупным мужчиной, с четким пивным или язвенным животом, который он с гордостью нес впереди себя. Лысеющий, потеющий. Не противный, но и не вызывающий симпатию. Обычный такой мужик за полтинник, простой как три рубля, без понтов и левых выгибонов. Ел руками, смеялся открыто и с гордостью смотрел на своего сына Александра, с которым мы были примерно одного возраста. По разговору я понял, что как раз через подставные фирмы, оформленные на Елецкого-младшего, и проворачивались все левые схемы его отца. И теперь и моего тоже.

Ваче подал на стол изумительное мясо, салат, соленья, соусы и охлажденную домашнюю настойку. Все дружно, кроме меня, выпили и закусили. Поболтали о делах, поблагодарили друг друга за выгодное сотрудничество и перешли к более житейским вопросам.

Елецкий облизал с пальцев сок от шашлыка и полез к своему пиджаку, а затем достал из внутреннего кармана пару нежно-розовых конвертов. И протянул их нам.

— Я в январе женюсь, мужики. Карина моя просто ходячая бомба — «Мисс Ставропольский край» прошлого года. А в этом году я ей место на «Мисс Россия» прикуплю. Она того стоит — натуральная блондинка, ноги от ушей, закончила юрфак с красным дипломом.

— Хороший выбор, Мишка, — кивнул мой отец.

— Вот и я так же подумал, — заржал Елецкий, а его сын странно прищурился и поджал губы. Видно, не рад был новой маме, как пить дать. — Но это все лирика, мужики. Это я вас на нашу свадьбу пригласить хочу. Праздновать будем в самом крутом отеле в Сочах: пэлос, шмэлос, резорт, спа и дальше по списку.

— Обязательно будем, — кивнул отец.

— Постараюсь вырваться, — честно ответил я, — но ничего не обещаю.

— Сезон у мальчика. Тренировки, — пояснил отец, и тему свернули.

А я отвлекся, так как телефон в моем кармане завибрировал. Быстро глянул — сообщение от Османова:

«Твоя девица-краса?»

И фото прилагается: действительно моя Тая сидит на шикарном ресторане в компании какого-то молодящегося папика. При параде вся: юбка в обтяжку, белая рубашка с провокационно расстёгнутыми пуговицами декольте, волосы собраны в высокую прическу, открывая длинную шею, губы измазаны алой помадой, нога на ногу – каблуки.

И смеется еще до кучи.

В черепной коробке сразу же что-то сдетонировало от этой гребаной идеалистической картинки. М-да, как людей время меняет, правда? Была чистенькой девочкой, а теперь сидит и заглядывает в рот старому пердуну при деньгах.